в глазах Таны разлетались искры и радужные круги. В конце концов организм не выдержал, и она потеряла сознание.
Глава 4
Бунтовщики
Тана долго приходила в себя. Ее память нарочно мешала вернуться к действительности, прячась в спасительном бессознательном состоянии. Потом приходила боль. Она была такой острой, что пронизывала все тело. Тане казалось, что ее разрывают на мелкие куски. В короткие минуты просветления она видела над собой грязный потолок и паутину на трубке флюоресцентной лампы. Однажды она видела Раду – то ли наяву, то ли в бреду. Женщина держала ее за руку, опасливо оглядываясь на дверь, и что-то быстро говорила, но Тана не слышала ее. Она не хотела никого слышать, она просто не хотела жить. Она молила бога о том, чтобы он забрал ее к себе, потому что иначе ей придется возвращаться назад. В цех, к людям. К тем людям, большинство из которых хочет от нее лишь одного. Она уже не ненавидела их. Она просто устала. Устала вызывать желание у каждого встречного. И выход из этого виделся ей лишь один – просто перестать быть. Тана до отчаяния не хотела жить. Теперь никакие мысли о брате и родителях не могли вызвать у нее этого желания. Она приняла решение умереть, и неожиданный визит незнакомца помог ей в этом.
Время исчезло, перестало иметь значение. Иногда Тана чувствовала, что с ней что-то делают, вводят из инъектора какие-то лекарства. Но жить не хотелось, и все усилия врача пропадали даром. Тана сама убивала себя, собственной волей. Больше у нее ничего не осталось.
Но после очередной инъекции что-то легкое и невесомое подхватило девушку и закружило в танце, унося далеко из этого страшного места. Ее душа ликовала от наслаждения. Еще никогда в жизни ей не доводилось так остро переживать и видеть все краски мира и оттенки собственных ощущений. Хотя все краски и все ощущения были внутри нее, она понимала это прекрасно. Даже далекие детские воспоминания, в которых мама казалась доброй сказочной феей, померкли в сравнении с чувственными переживаниями, которые питали сейчас израненную душу. Боль растворилась в этом прекрасном мире, наполненном пьянящими нежными звуками и ароматами. Тана испытывала непередаваемое блаженство. Казалось, что ему никогда не будет конца. Все самые лучшие воспоминания пронеслись в голове, все мечты о прекрасном возродились снова. Непроизвольно Тана сравнила эти бушующие краски с чернотой смерти и впервые заколебалась. Неужели нечто такое может быть впереди? А что если правда? Что если правда удастся пережить это наяву, а не в бреду? Ведь в жизни бывают радости, о которых забываешь в самые тяжелые минуты. Кажется, что ничего хорошего уже никогда не будет. Но проходит время, и случается что-то хорошее. Так что если умереть, можно пропустить нечто важное в жизни.
Тана собралась с силами и разрешила себе жить. Введенное в вену лекарство все еще действовало, но уже не так ярко. Эйфория ослабевала с каждой минутой, оставляя все больше места для жесткой реальности.
Кто-то держал Тану за руку и вытирал лицо.
– Как ты? Ну, скажи хоть что-нибудь! – доносился через пелену бреда мужской голос.
Тана приоткрыла глаза и сквозь дрожащие ресницы посмотрела на человека. Ей трудно было удерживать на нем внимание, и поэтому в пронзительно ярком свете его лицо расплывалось и исчезало. И все же оно было знакомым.
– Зачем ты это сделал? – с трудом разлепляя спекшиеся губы, прошептала девушка. – Зачем ты ввел мне это лекарство? Я собиралась умереть. Зачем ты меня вытащил? Ненавижу все…
– Я хотел тебя спасти! – Ян в отчаянии гладил ее руку. – Как ты себя чувствуешь?
– Я ненавижу тебя, – устало произнесла Тана и закрыла глаза. – И себя. И все вокруг. Всех людей и все, что происходит с ними. Так понятно?
Очередной укол придал ей бодрости, но полностью вывести из мутного состояния был не в силах.
– Когда она придет в себя? – услышала Тана голос Яна, в очередной раз возвращаясь из небытия.
– У нее сильный организм, – ответил врач. – Тем более, что в рабстве она недавно. Но мне кажется, что она умышленно вгоняет себя в такое состояние. Она не хочет возвращаться.
– Не говори глупостей! – Ян был расстроен. – Когда она придет в себя?
– Твое лекарство очень сильное, удивляюсь, как ты смог его достать.
– Послушай меня, – Ян нетерпеливо хлопнул рукой по столу. – Как я его достал, тебя не касается. Ты мне его посоветовал, вот я тебе и принес его. Но где результат? Отвечай, наконец, без своих медицинских штучек!
– Скоро проснется. Но когда она выздоровеет, я не знаю. Честно. Она тормозит все функции своего организма. Кстати, Ян, из-за нее я должен бросать лечение остальных и сидеть рядом. Вон в госпитале лежит наш охранник, у которого открылась язва и…
– К черту твоего охранника! – взревел Ян. – Пока ты ее не вылечишь, я тебе запрещаю отвлекаться на других! К тому же у тебя есть помощники, пусть они лечат других!
– Как скажешь, – развел руками невысокий человек в белом халате. – Кажется, она просыпается.
– Выйди! – приказал Ян. Он подсел ближе к Тане и взял ее за руку. – Ты слышишь меня? Ответь.
Он просил и умолял ее, чувствуя, что она слышит его, но девушка молчала, не открывая глаз.
– Хорошо, если ты не хочешь со мной говорить, тогда послушай. Я был вынужден улететь отсюда. На орбитальной базе рабы устроили восстание и Рой один не справлялся, вызвал меня. Меня не было всего два дня. Ты можешь на меня злиться, но я ничем не смог бы тебе помочь. Ты все равно прошла бы через все круги ада. – Он снова погладил ее руку и замолчал, ожидая ответа. Потом неожиданно произнес: – Я видел твоего отца.
Ресницы Таны дрогнули, она медленно приоткрыла глаза и недоверчиво посмотрела на него.
– Да, я случайно его встретил. Приехал усмирять бунтующих, а в числе их организаторов оказался господин Эчи.
Глаза Таны вспыхнули от гордости.
