В 20-х числах ноября 1917 года в Новочеркасск отправились несколько генералов и штаб-офицеров — А. И. Деникин, И. П. Романовский, а также C. Л. Марков и A. C. Лукомский. Их путешествие на юг началось из Быховской тюрьмы, куда изначально все они были помещены новой властью. Отпущенные «под честное слово», они разными путями пробирались на Дон, прибыв туда беспрепятственно лишь по воле случая, ибо власть, неосмотрительно выпустившая их из тюрьмы, тотчас же осознала свою ошибку и объявила их в розыск. Общая ситуация в стране, атмосфера хаоса и неразберихи и невозможность пока еще четко контролировать перемещения граждан по территории бывшей империи позволили им беспрепятственно добраться до территории Войска Донского.
А. М. Каледин радушно принял беглецов, однако тут же попросил их уехать с Дона, чтобы не дать поводов донской общественности расценивать приезд «контрреволюционных» корниловцев, а именно так их именовала либеральная печать, как повод для осложнений с новой властью. A. C. Лукомский выехал на Терек, а А. И. Деникин и С. Л. Марков выехали на Кубань.
Впрочем, череда мелких уступок большевикам не только не остановила их от вторжения на Дон, но даже каким-то образом ускорила его.
20 ноября 1917 года прошли волнения в двух запасных полках в Новочеркасске, состоявших из «распропагандированных» солдат. Подавить мятеж Каледин был уже не в состоянии: донские казаки отказались выполнять приказ своего атамана.
26 ноября 1917 года Ростов был захвачен немногочисленным десантом красных, подошедших к городу по реке Дон на двух тральщиках. Захватив власть, военно-революционный комитет призвал к борьбе против казачьей контрреволюции и ознаменовал свое воцарение чередой городских погромов и убийств. Костяк захвативших город большевиков составили разложившиеся черноморские матросы и спешно создаваемые отряды красной гвардии. Восставшие захватили городские оружейные склады и добытым вооружением и амуницией вооружили местных красногвардейцев, вербуемых главным образом из числа политизированных рабочих и сочувствующих «революции» люмпенов.
Происходящее в Ростове, казалось, мало волновало донское казачество, по-прежнему соблюдавшее по отношению к мятежникам полный нейтралитет. Объявив его, казаки расходились по станицам. Как ни странно, два лейб-гвардейских казачьих полка: Атаманский и Казачий, были размещены Калединым в станице Каменской — первом форпосте антибольшевистского движения на Дону. Очевидец и участник тех событий, Роман Гуль пишет о Каменской в своих очерках «Ледяной поход»:
Алексеев отдал приказ о выдвижении на Ростов. К первоначальному отряду на ходу присоединялись новочеркасские гимназисты, кадеты, юнкера, добровольцы — офицеры запаса и чиновники.
Тем временем извещенный о приближении Алексеевского отряда, Военно-революционный комитет Ростова налаживал оборону города. Отряд развернул свое наступление вдоль железнодорожной линии Новочеркасск — Ростов. Шли во весь рост, стреляя на ходу и не залегая. На двух флангах шли юнкера и донские добровольцы генерал-майора Петра Харитоновича Попова. В центре боевых порядков двигались кадровые офицеры. Атака на позиции красногвардейцев продолжилась во весь рост, привлекая их внимание и давая возможность фланговым отрядам осуществить глубокий охват неприятельских позиций. Штыковая атака опрокинула красногвардейцев и матросов-черноморцев, обратила их в бегство с позиций. На их плечах алексеевцы ворвались в город, однако, не готовые к уличным боям, они не смогли быстро и результативно продвинуться вглубь города.
Тем временем с пришвартованных у берега Дона тральщиков, по просьбе ростовского Военно- революционного комитета, по алексеевцам был открыт шрапнельный огонь, остановивший их продвижение, что дало возможность красногвардейцам перегруппироваться, а затем и перейти в контрнаступление. Этот контрудар заставил уцелевшие части Алексеевского отряда отступить за черту города.
Наблюдаемое со стороны сражение произвело определенное впечатление на доселе остававшихся нейтральными казаков и несколько их частей прибыло к Алексееву на помощь, усилив отряд и позволив алексеевцам продолжить наступление на город. Бои за Ростов продолжались немногим менее недели, постепенно перетекая от городских окраин в глубь города, охватывая все новые и новые городские кварталы. В течение недели городской железнодорожный вокзал пять раз переходил из рук в руки. Ожесточение наступавшей и оборонявшейся сторон нарастало, и ни одна не брала пленных. Скопившиеся в городе тыловые или расформированные армейские соединения, состоявшие из довольно инертной солдатской массы, не могли оказать решающей помощи большевикам, предпочтя эвакуироваться из города и не втягиваться в боевые действия. Их бегство сослужило плохим примером новообращенным красногвардейцам, дрогнувшим под ударами алексеевцев и теперь стремительно отступающим из города. Ко 2 декабря 1917 года большевики были выбиты из города и бежали. Так первые добровольческие объединения показали свою боеспособность и тем самым положили начало профессиональному военному сопротивлению большевикам.
Тем временем генерал Л. Г. Корнилов, выйдя из Быховской тюрьмы, направился на Дон походным порядком с Текинским полком. Большевики преследовали полк, организовывали засады и у станции Унеча обстреляли полк из бронепоезда из всех возможных орудий и пулеметов. Полк рассеялся, под Корниловым убило лошадь, и, вместо того чтобы продолжить поход дальше, Лавр Георгиевич организует часть полка в небольшой отряд и продолжает движение дальше. Связи с Текинским полком нет. Снова следует засада и окружение. Большевики настойчиво пытаются добраться до Корнилова, и в течение трех дней маленький отряд пробивался к своим текинцам. Переодевшись в крестьянское платье, Корнилов частным порядком садится на поезд и отправляется в Новочеркасск. Текинский полк дает телеграмму большевикам Крыленко, что командир полка пропал без вести во время обстрела бронепоездом, и преследование полка большевиками чудесным образом оканчивается.
6 декабря 1917 года, четыре дня спустя после первой победы алексеевцев над большевиками в Ростове, Л. Г. Корнилов, наконец, прибывает в Новочеркасск. Роман Гуль пишет:
Корнилов признавал полководческие таланты Алексеева, однако не был никогда близок тому и по складу характера являлся человеком прямо противоположным. Личные трения усугублял тот факт, что еще недавно Алексеев арестовывал мятежного Корнилова по представлению Временного правительства и после перенимал у него дела. Оба не желали переносить личные трения на ход подготовки антибольшевистского сопротивления, и Корнилов честно говорил об этом Алексееву. Их отношения переносились и на подчиненных, между которыми присутствовала корректная отстраненность. Гуль дает характерную зарисовку этих отношений в таком эпизоде:
