Тайны Белого движения. Победы и поражения. 1918–1920 годы

Дона активно эксплуатировались установившимся там большевистским режимом. Единственным, положительным результатом десанта Назарова явилось то, что на время охота за ним и преследование сняли с крымского фронта значительные силы красных. 10 июля 1920 года ударная группа Врангеля — весь конный корпус и Дроздовская дивизия сосредоточились в районе Б. Токмака, откуда 12 июля все части Кутепова перешли в наступление. К полудню конница генерал-лейтенанта Николая Петровича Калинина вошла в городок Орехов: 13 июля 1920 года Кубанская казачья дивизия с двумя полками Дроздовской дивизии вела бой в районе Орехова: «Идем тремя колоннами: кавалерийская бригада и 3-й полк на село Жеребец, западнее Орехова, 1-й и 2-й дроздовские полки на Орехов, а на село Большую Камышеваху, за Ореховым, двигались, блистая в пыли, кавалерия генерала Барбовича. Орехов — ось нашего движения… 1-й Дроздовский полк занял Орехов, выставил сторожевые охранения…»[213]. Врангель был недоволен действиями конницы Калинина, из-за переходящего из рук в руки города: «Действия генерал Калинина… были… неудачны. Сперва, по недостаточно проверенным сведениям, он двинул 1-ю конную и Кубанскую дивизию на Копани, заняв дроздовцами высоты западнее Орехова… Между тем конница противника всеми силами обрушилась на 2-ю конную дивизию генерала Морозова, потеснила ее и беспрепятственно заняла Орехов… Генерал Калинин бросился туда. К ночи дроздовцы овладели Ореховым…»[214] . Однако уже к 15 июля Донской корпус Ф. Ф. Абрамова разгромил 40-ю дивизию большевиков в районе Юльевки и захватил до полутора тысяч пленных, 7 орудий и 35 пулеметов. Донцы потеснили большевиков назад, за железнодорожную ветку. «Генерал Калинин продолжал топтаться на месте», — недовольно констатировал Врангель.

16 июля противник перешел в наступление в районе Сладкой Балки, потеснив корниловцев, а кавалерия большевиков заставила отойти 3-й Дроздовский полк и небольшой отряд марковцев, заняв обширный район Юльевки — Веселого — Новогригорьевки. Эти части не были поддержаны конницей Калинина, и Врангель направил ему телеграмму, в которой объявил об отчислении его от должности и назначении вместо него генерал-лейтенанта Николая Гавриловича Бабиева. Про этого кавалерийского генерала сам главнокомандующий Русской Армией отмечал, что тот был «совершенно исключительного мужества и порыва, с редким кавалерийским чутьем, отличный джигит, обожаемый офицерам и казаками…». Современники Бабиева держались того же мнения: «Сухопарый, черноволосый, с кавалерийскими ногами немного колесом, с перерубленной правой рукой. В конных атаках генерал рубился левой. Этот веселый и простой человек был обаятелен. В нем все привлекало: и голос с хрипотцой, и как он ходил, немного перегнувшись вперед. Привлекала его нераздумывающая, какая-то ликующая храбрость»[215]. У же 17 июля Донской корпус нанес большевикам новый удар, захватив полтысячи пленных и три бронепоезда, несколько артиллерийских орудий и пулеметов. Бабиев направил 1-ю конную и Кубанскую дивизии, которой командовал генерал Барбович, в охват левого фланга конной группы противника. Вместе с этим 2-я конная дивизия генерала Морозова была двинута на Аул, где вступила в бой с двигающейся на Новопавловку конницей большевиков. С 18 по 20 июля был развит успех корпусом генерала Бабиева, разбившего красных у деревень Васиновки и в районе селения Аул. Большевики начали отход на север.

За неполные девять дней Русская Армия захватила свыше 5000 пленных, свыше 30 орудий, 150 пулеметов и 4 бронепоезда. Немалая доля успеха лежала на своевременно назначенном решительном генерале Бабиеве, а также Барбовиче, в конных частях которого воевали и гвардейские полки, активное участие которых в войне началось еще на Перекопе. 1 июля газета «Феодосийский вестник» поместила небольшую заметку об участии некогда привилегированных гвардейских частей в боях на Перекопе: «…Разбив противника на этом направлении, наши доблестные кавалергарды и кирасиры преследовали противника, изрубив более 600 человек и захватив 250 пленных, 4 пулемета, пулеметные ленты и тысячи патронов…»[216]. К вечеру 20 июля 1920 года поезд Врангеля вернулся в Севастополь, выйдя из Мелитополя. Наступила короткая передышка перед новой схваткой. Большевистское командование свело остатки разбитого корпуса Жлобы и несколько других соединений в так называемую Вторую конную армию, общей численностью в 9 тысяч сабель, командовать которой был назначен О. И. Городовиков. Командовать 13-й советской армией был назначен Уборевич, а авиация сосредоточились под командованием красного командира И. Павлова, бывшего офицера лейб- гвардии Волынского полка. Про него было известно, что он «талантлив, очень энергичен, умеет действовать на массы и лично храбр — всегда впереди»[217] .

Новое наступление на Врангеля планировалось на август, однако части генерала Кутепова ударили по красным в районе Александровки и Екатеринослава уже 25 июля, не дожидаясь наступления большевиков. 3-я и 46-я советские стрелковые дивизии были отброшены силами дроздовцев и марковцев. В образовавшийся прорыв мгновенно ворвался корпус генерала Барбовича. Русская Армия вновь заняла Орехов. Наступление продолжилось, ознаменовавшись занятием крупного железнодорожного узла Пологи и выходом на Александровск, взятый в ходе кавалерийского рейда уже 2 августа. На восточном фланге Донской корпус под личным командованием А. П. Богаевского разгромил 40-ю советскую армию. 4 августа Русская Армия оставила Александров, отходя на прежние позиции, 6 августа были оставлены Орехов и Пологи, а 8 августа — Бердянск. В ночь на 7 августа большевики форсировали Днепр силами 52-й и 15-й дивизий и заняли Каховку. На противоположном берегу Днепра красные инженеры сразу же занялись наведением понтонного моста для прохода главных сил. Корпус Слащева, оборонявшего Днепр, не смог сдержать удара прорвавшихся большевиков, основной удар которых пришелся прямо по его штабу, расположенному в Каховке. К полудню следующего дня Слащев пытался контратаковать, однако было поздно: с другого берега Днепра переправилось уже довольно много большевистских сил. Красные начали теснить 2-й кавалерийский корпус Слащева в сторону Перекопа. На захваченный плацдарм Каховки начали прибывать части большой 51-й советской дивизии. В. Блюхер, назначенный комендантом «укрепленного района» Каховки, приказал мобилизовать все «нетрудовые элементы», включая женщин соседнего Херсона, переправить их на баржах в Каховку и «круглосуточно вести работы по укреплению района», выражавшиеся в рытье окопов и установке проволочных заграждений.

2-я Конная армия Городовикова снова тронулась в направлении Мелитополя, ей удалось прорвать фронт и к 11 августа она оказалось в тылу Русской Армии, выйдя к станции Токмак. Корпус Кутепова нанес 2-й Конной ощутимый удар во фланг, разбив 20-ю кавалерийскую и 1-ю стрелковую дивизии, разбил 2-ю Конную на две части. Вечером того же дня оказавшаяся впереди часть 2-й Конной бросилась в обратный прорыв к своим, пробиваясь в жестоких схватках с Русской Армией. Тем временем красные части продолжали наступление. Врангель направил корпус Барбовича, придав ему броневики на левый фланг Русской Армии, где красным уже удалось продвинуться на два десятка верст. Слащев, соединившись с Барбовичем, остановил продвижение большевистских полков и погнал их назад, к Днепру, однако вскоре натолкнулись на ставший достаточно укрепленным район Каховки, остановленные сильным артиллерийским огнем. Атака следовала за атакой, однако Каховка усилиями красных превратилась в крепкий орешек. Слащев ходатайствовал об отчислении себя от должности в ответ на телеграмму Главнокомандующего, где тот выражал свое неудовольствие по поводу Каховской операции. Ценя его заслуги в прошлом и прощая ему многое, Врангель посчитал, что оставление Слащева далее во главе корпуса является невозможным. Приказом № 3505 от 6 (19) августа 1920 года Главнокомандующий присвоил Слащеву титул «Слащев-Крымский» в ознаменование его прежних заслуг, однако тут же направил его в отпуск, по состоянию здоровья, поставив во главе корпуса генерал-лейтенанта Владимира Константиновича Ваковского, которого считал человеком большой личной храбрости и прекрасно разбиравшимся в обстановке, хорошим организатором. О Слащеве Главнокомандующий высказывался: «Злоупотребляя наркотиками и вином, генерал Слащев окружил себя всякими проходимцами… Опустившийся, большей частью невменяемый, он достиг предела, когда человек не может быть ответственен за свои поступки. 5 августа Слащев прибыл в Севастополь. Вид его был ужасен: мертвенно- бледный, с трясущейся челюстью. Слезы беспрерывно текли по щекам. Он вручил мне рапорт, содержание которого не оставляло сомнения, что предо мной психически больной человек… В изъятие из общих правил я наметил зачислить генерала Слащева в свое распоряжение с сохранением содержания, что давало ему возможность спокойно заняться лечением»[218].