Меня охватил некоторый кураж, я вскочил на ноги и с криком: «Долой расовую дискриминацию!», ринулся на представителей преобладающей здесь негроидной расы. Ближний ко мне папуас отреагировал молниеносно – почти без размаха швырнул копье с поразительной меткостью. Будь оно чуточку потяжелее, я бы не увернулся, но оно было кривым и легким, что позволило мне ускользнуть от свистнувшего наконечника. Ответил я адекватно – тоже швырнул копье, однако мой бросок был лишен того изящества, с которым это сделал дикарь.
Увидев, что дальнобойное вооружение меня больше не тяготит, папуасы расхохотались, за что один из них тут же и поплатился – я раскрутил завернутый в рубашку булыжник и, метнув его, угодил зазевавшемуся воину в грудь. Удар оказался сильнее, чем я предполагал, – дикарь молча рухнул навзничь без чувств.
А другие перестали смеяться. Они рассредоточились и один за другим метнули в меня копья. Одно прошло мимо, другое воткнулось в грудь и тут же выпало, оставив глубокий надрез чуть ниже сердца. Кровь хлынула из меня ручьем, а боль оказалась столь сильной, что от нее потемнело в глазах. Я закричал, надрывая горло, но тут же умолк, задохнувшись от неистового удара в шею. Скосив глаза, я с ужасом обнаружил, что третье копье навылет пробило мне кадык и одну из сонных артерий. Сердце судорожно сжалось, выплевывая тугой фонтан крови высоко вверх. Не в силах дышать, я захрипел и рухнул на колени, бессильно вцепившись в древко копья.
Очнулся я в кресле перед аквариумом. Шея и грудь чесались от прилива крови, но боли не было. Только воспоминание о ней, весьма неприятное, надо признать.
– Хрен вам, – улыбнулся я, мысленно адресуя эту фразу одновременно братьям Вачовски и папуасам. – По крайней мере, если меня убьют по ту сторону коридора, здесь я воскресну.
Это была более чем обнадеживающая мысль. Мало того, получалось, что, купив удивительных рыбок, я приобрел в неограниченное пользование такой аттракцион, о котором мировая индустрия развлечений пока может только мечтать. При этом меня совершенно не интересовало, по какому принципу все это действует. Мог иметь место глубокий гипноз, могло произойти реальное перемещение в некий параллельный мир – я не отбрасывал и такую возможность. Вообще поразительно, как трудно чем-нибудь удивить современного человека, главные органы чувств которого – зрение и слух – каждодневно обманываются телевизором и кино. Если же обмануть все органы чувств без исключения, то разница между иллюзией и реальностью сотрется окончательно.
В общем, я остался доволен неожиданным приключением. Рыбы между тем спокойно плавали в аквариуме. Соблазн сосредоточиться на них был очень велик, но мне не хотелось прямо сейчас, без соответствующей подготовки, отправляться под прицельные броски папуасов. Очень уж ярким было воспоминание о собственной смерти – мой инстинкт самосохранения до сих пор, пребывая в глубочайшем ауте, хватал ртом воздух как выброшенная из аквариума рыба.
В общем, надо было запастись каким-нибудь эффективным, а главное – дальнобойным оружием. Я вспомнил о немецком ружье ручной работы, от которого не мог избавиться, как от всего остального, и дух мой возрадовался. Однако в связи с этой идеей возникал закономерный вопрос, ответ на который можно было получить лишь экспериментальным путем. Реально ли я переношусь в другой мир, или это только плод моего воображения? Еще минуту назад мне казалось, что нет никакой разницы, однако теперь я понял, что есть. Куда попадет заряд картечи, выпущенный мной из ружья? Если я в другом мире, то в папуаса. При должной сноровке, конечно. А если я путешествую лишь мысленно, то картечь или разворотит шкаф итальянской работы, или же вынесет экран моего нового телевизора. В зависимости от того, где мне померещится дикарь.
Методика эксперимента созрела у меня в мозгу моментально. Заключалась она в применении не очень разрушительного оружия. Ну, например, трубки-плевалки. Я разобрал авторучку, получив из корпуса пластиковую трубочку, пожевал кусочек бумаги и уселся в кресло. Сосредоточиться на мерцающей в свете чешуе рыб оказалось проще, чем в прошлый раз, тем более что рыбы тут же послушно начали свой завораживающий танец.
«Ну и дела!» – подумал я, уже видя перед собой возникающий коридор.
А за ним все точно так же – пальмы, песок и ледяная вершина, вонзающаяся чуть ли не в космос. И снова упругий толчок в спину, несколько быстрых шагов, а через миг я уже снова стоял посреди пляжа, причем на песке оставались следы моего предыдущего посещения.
«Интересно, что стало с телом», – с некоторым содроганием подумал я.
Дым от костра дикарей виднелся над верхушками пальм, а через мерный рокот океана слышались победные выкрики с кавказским акцентом. Я вспомнил о важности своей миссии и испытал трубку-плевалку, несколько раз плюнув жеваной бумагой точно перед собой. Теперь оставалось вернуться домой и посмотреть, не прилип ли бумажный снарядик к стене над аквариумом.
Я обернулся и понял, что погорячился.
– Оп-па! – невольно вырвалось у меня.
Я не знал никакого способа возвращения! Точнее, знал один, но пользоваться им вторично уже не хотелось. Однако быть такого не может, чтобы не было никакой пещеры или какого-нибудь другого портала, через который можно вернуться назад. В любой игре есть кнопка GAME OVER, иначе как из нее выходить?
По законам жанра нужной информацией должен обладать местный колдун-шаман. Мне ничего не оставалось, как пуститься на его поиски, только я предпочел направиться на этот раз в противоположную сторону, чтобы избежать встречи с чернокожими людоедами. По пути меня стали занимать вопросы здешнего миропорядка. Или, если угодно, правил игры. Как, например, здесь течет время и как длина здешних суток сообразуется с нашей, в смысле с московской? Так, размышляя, я двигался по песку вдоль кромки воды довольно долго. Солнце ползло по небосводу, это было видно по изменению его положения относительно горы. Наконец я снова увидел дым. Сначала решил, что просто обогнул остров кругом, но потом откинул эту идею – слишком быстро для столь внушительной территории. Да и гора должна была повернуться знакомым боком, чего не произошло. Значит, это другая стоянка дикарей, а может, опять-таки с учетом законов жанра, стоянка других дикарей. Причем скорее всего дружественных, раз уж это игра.
Воспрянув духом, я направился в выбранном направлении. И действительно, за изгибом леса расположилась деревня, состоящая из тростниковых бунгало, хотя никаких зарослей тростника мне пока не попадалось. Но кто обращает внимание на подобные странности, когда речь идет об игре? Дураком надо быть.
Возле домиков, крытых пальмовыми листьями, резвились голые чернокожие ребятишки с рахитично выпяченными животами. Рядом сидели две молодые женщины и терли на каменных терках какие-то корневища. Мужчин видно не было. Вообще, деревню трудно было назвать многолюдной, что вызывало ассоциацию с не очень мощным процессором, намеренно занижающим детализацию прорисовки ради ускорения действия. Хотя, если быть справедливым, графика была изумительной, ну вообще ни в чем не отличимой от реальности. Если же учесть не менее точное воздействие на слух, осязание, обоняние и вестибулярный аппарат, то здешний процессор, пожалуй, должен был иметь просто сокрушительную мощность. Так что скромное количество женщин, сидящих перед домиками, можно было простить. Меня напрягло лишь то, что жительниц деревни трудно было назвать красавицами. Вообще-то в игре должен быть какой-то приз, а получить местную принцессу с такими внешними данными мне мало улыбалось. Но на данный момент необходим был колдун, так что я решил пока на этом сосредоточиться.
Вскоре меня заметили. Одна из женщин вскочила на ноги, вытянула в мою сторону руку и закричала что-то невразумительное. К моему удивлению, язык не имел ничего общего ни с одним из слышанных мною, ни о каком русском с кавказским акцентом и речи быть не могло. Сплошная тарабарщина.
Вторая женщина тоже вскочила, сгребла в охапку детишек и скрылась в одном из бунгало. Наконец появился мужчина. Он грузно выбрался из того дома, куда забежала женщина с детьми, глянул в мою сторону, прикрывшись ладонью от солнца, и двинулся мне навстречу. Было в нем росту не более чем метр семьдесят, а вот весил он точно за сто – складки жира под черной кожей покачивались при каждом шаге. Из одежды на дикаре была пестрая полотняная набедренная повязка и огромное количество бус, по всей видимости, стеклянных, образующих нечто вроде накидки. Голова была лысой, как шар для боулинга, ее украшали затейливые, более светлые, чем кожа, татуировки. Дикарь вышагивал уверенно, словно встретил не белого незнакомца, а человека, которого давно ждал. Шагов за пять до меня он остановился и поднял руку. Я тоже замер.
