выражение, какое бывает у женщин в последние мгновения перед оргазмом. Она облизывала пересохшие губы и покачивала головой.
Андрей закрыл глаза и смирился, хотя это было противно до боли. Мелькнула мысль, что, наверное, так же чувствуют себя женщины в момент изнасилования, хотя на это изнасилование он пошел сам – казалось бы, добровольно, но на самом деле под натиском безвыходной ситуации, как, бывает, секретарша идет на связь с шефом ради рабочего места.
Дрожь скручивала тело отвратительными судорогами, Андрей сжал кулаки, словно это могло ему чем-то помочь. Но тело будто жило само по себе, управлять его реакциями не получалось, даже наоборот, концентрация внимания только усугубляла неприятность происходящего.
– Все, – тихо и умиротворенно сказала Галина и выключила прибор. – Тут написано, что больше нельзя.
Андрей опустил взгляд и увидел, как на полотенце проступает отчетливое мокрое пятно. Отвращение, стыд, отчаяние – все смешалось. Андрей с удовольствием разревелся бы, как в детстве, но только не перед этой толстой извращенкой. Он осторожно выдохнул и перевел взгляд на медсестру. Галина бросила полотенце в бак с надписью «Использованное» и осторожно обтерла его тело гигиеническими салфетками.
– Ну вот, миленький, все нормально, – приговаривала она, кидая салфетки в мусорку. – Сегодня ни ноги, ни ребра болеть уже не будут. Началось интенсивное рубцевание, будет чесаться, а не болеть. Вот и хорошо.
Андрей молчал, стараясь, чтобы по его лицу невозможно было прочесть истинные чувства. Он даже попробовал улыбнуться благодарной улыбкой, но она получилась какая-то глуповатенькая, как у блаженного со старинной гравюры.
Галина ловко сменила повязки у него на ногах и груди.
– Доктор прописал тебе также внутривенный укол, – сообщила она. – Глюкоза при сотрясениях мозга действительно помогает.
Она перетянула жгутом его руку, похлопала по сгибу локтя и коротко кольнула инъектором. Андрей почувствовал холодок, растекающийся по вене.
– Ну все. Подержи руку согнутой. – Галина прижала место инъекции марлевым тампоном. – Сейчас тебе лучше всего поспать.
– Хорошо, – кивнул Андрей, сам чувствуя навалившуюся усталость. – Только разбуди меня, если придет Паша. У нас с ним очень важное дело.
– Ладно.
Галина переодела его в чистое. Вошли санитары и отвезли его в палату.
Андрей спал до обеда, затем принесли еду, и он только теперь понял, насколько сильно проголодался за последние дни. С огромным аппетитом он съел жиденький гороховый суп с намеком на мясо и порошковое пюре, такое же жидкое, но зато с настоящей котлетой, в которой мяса было значительно больше – процентов десять от общей рыхлой массы, пахнущей хлебом. Завершился обед терпким компотом из сухофруктов.
Андрей допил компот и блаженно откинулся на подушку. На полный желудок утреннее потрясение казалось не таким ужасным, особенно успокаивало то, что он не один такой, что все пациенты и пациентки реагируют на подобное лечение совершенно одинаково. Статистика подавляла личное унижение. Да и какое к чертям унижение? Почему не считать унижением расслабление кишечника после клизмы? Предрассудки. Устоявшиеся стереотипы.
К чертям.
В палату вошла санитарка и убрала посуду с тумбочек.
– О, и Николай сегодня покушал, – довольно сказала она. – Вот как хорошо.
Сам дядя Коля в это время уже вернулся в привычное состояние, которое Андрей про себя назвал интеллектуальным анабиозом, – лежал бревном и пялился в потолок, совершенно не реагируя на изменения в окружающем пространстве.
– К тебе вчерашний посетитель просится, – сказала Андрею пожилая санитарка.
– Который?
– Худенький.
– Просите, – кивнул Андрей.
– Тьфу, барин выискался! – обиделась санитарка.
Андрей почувствовал себя неловко – он сам не понял, почему из его уст вырвалось это старорежимное слово.
– Извините, я задумался, – проговорил он. – Позовите его.
– Отчего ж не позвать? – пожала плечами санитарка, протискивая в дверь тележку с посудой. – Позову. Мне разве трудно?
Ее ворчание еще некоторое время доносилось из коридора, затем стихло. Через минуту в палату ворвался Пашка и положил на тумбочку футлярчик с «компактом».
– Как заказывали, – сказал он вместо приветствия. – Клавиатурник под EPOS64. Последняя модель. Восемьсот рублей.
– Спасибо, – благодарно улыбнулся Андрей. – Я тут поразмыслил над твоей вчерашней бумажкой.
– И какие умные мысли тебя посетили?
– Больше вопросов, чем ответов. – Андрей вяло махнул рукой, не вынимая ее из-под простыни. – Один вопросик принципиальный. У нас, видишь ли, получается прямое нарушение одного из принципов
