– А откуда мне знать, что вы – человек?
– Ну, я же прикончил его…
– Нет, это не доказательство! – срывающимся голосом проговорила она и отступила на шаг.
– Ладно, тогда так, – я сунул руку в карман. Игнатьева сделала предостерегающий жест. – Спокойно, я докажу тебе.
Я извлек из кармана ампулу с антишоковым составом.
– Броффы – небелковая форма жизни. Для них любой наш препарат ядовит. Причем он не просто убивает броффа, а вызывает такую боль, что они готовы принять пулю, лишь бы им не вкололи наше лекарство. Если бы я был броффом, то вряд ли бы сделал так.
Поднеся ампулу к шее, я надавил на торец и почувствовал резкую боль. Игла вошла в тело. Антишоковое впрыснулось.
– Видишь, я человек, – я повернулся к ней так, чтобы она увидела красную точку, оставшуюся от иглы.
– Пусть теперь он! – Игнатьева махнула стволом в сторону Паршкова.
– Да нет. Я уже доказал, что являюсь человеком, а откуда мне знать, что ты сама не броффа. Давай лучше я буду держать вас обоих на прицеле, и вы одновременно введете лекарство.
Игнатьева видимо сочла мои доводы разумными.
– Ладно, давайте ампулу, – девушка кинула мне автомат, а я бросил ей ампулу. Вторую получил Паршков.
Я подобрал оружие Свердлова, лежавшее на земле. Автомат в правой руке был нацелен на Игнатьеву, а в левой – на Паршкова.
– Ну, давайте, – кивнул я.
Они почти синхронно поднесли ампулы к венам. Прижав их, впрыснули лекарство.
– Видите? – Паршков повернулся ко мне, чтобы я увидел, как он извлек иглу из тела.
– Ай! – вскрикнула Игнатьева. Я мгновенно направил в ее сторону оба автомата, Паршков навел на девушку пистолет.
Мы молча смотрели на Игнатьеву, у которой от боли подкосились ноги, и она упала на колени.
– Спокойно, – с усилием проговорила девушка и тоже извлекла иглу. На игле была явно видна кровь. – Я… я просто плохо переношу уколы… Если бы я сказала… вы бы подумали, что я пытаюсь увильнуть.
– Ладно, проехали. Надеюсь, ни у кого больше нет сомнений в благонадежности друг друга, – я помог девушке подняться.
Вдруг Паршков вскинул автомат и открыл огонь по люку. Я посмотрел туда. В проеме стоял броффа. В его груди торчал нож, а он сам неловко пытался выстрелить в нас из автомата. Я рывком поднял Игнатьеву и, вскинув автомат, открыл огонь. Очередь стальных 10-мм пуль разорвала броффу «ногу».
– Живучий, гад! – воскликнул Паршков.
– Уже нет! – ответил я, быстро подтягиваясь на руках в люк.
Для броффа ранение в «ногу» означало то же самое, что для человека – ранение в живот. Мощный мышечный слой защищал ряд важных органов. Если пуля или лазерный луч пробивали этот слой, то броффу оставалось жить не более двадцати минут.
Тот, что напал на нас, не был исключением. Он лежал на спине, впившись в меня полным ярости взглядом. Я посмотрел на то место, куда вошла моя очередь. В пулевых отверстиях виднелась темно-синяя кровь. Обойдя броффа и убедившись, что он не опасен, я подошел ближе. Рядом со мной встали Паршков и Игнатьева.
– Значит так, приятель, – сказал я по-броффиански. – Жить тебе осталось не более четверти часа. Так что советую рассказать нам все, что ты знаешь.
– Почему я должен вам это рассказывать? – прохрипел брофф.
Я достал из кармана последнюю ампулу с антишоковым составом и повертел ею. Мне показалось, что в холодном взгляде броффа появился страх.
– Нет! Я расскажу вам все!!! Что вас интересует?
Краем глаза я наблюдал за Игнатьевой. Она с интересом следила за нашим диалогом. Речь броффов почти не окрашена эмоциями, и со стороны этот разговор напоминал обмен рутинными фразами.
– Первое. Когда вы подменили наших людей?
– В пещере. Когда вы напали на наш штаб, мы небольшой группой набросились на ваших людей и уничтожили их.
– А почему не подменили Игнатьеву?
– Вы имеете в виду эту самку? Она пошла за вами, и мы не смогли бы ее незаметно нейтрализовать.
– Какова была ваша задача?
– Сбор разведданных. При удобном случае – уничтожение высшего командования вашей армии.
– В том числе и меня?
– Да.
