Скагги посмеялся бы над человеком, у которого вместо двух четыре губы, но теперь зрелище это вызывало у него лишь смешанное с легким ужасом сострадание, которое тут же сменилось возмущением.
Будь у франков настоящий целитель, такой как Амунди, он уж точно попытался сделать что-нибудь, чтобы спасти этого человека.
— Герцог велел отвести их к тебе, а вот ты и сам попался мне под ноги, грубо хохотнул недавний дозорный. Вопреки настояниям узколицего, который требовал повесить и нерадивого вояку, и обоих бродяг, Вильяльм как бы в насмешку над ним оставил своего спутника стоять на часах, а дозорному приказал препроводить предполагаемых злоумышленников к кузням.
Судя по лицу кряжистого, у него явно вертелся на языке какой-то хлесткий ответ на грубость ратника, но он предпочел промолчать.
— Эти двое пытались напасть на меня в лесу сзади. Да куда им! — Вояка самодовольно ухмыльнулся. — Вот этот, — он ткнул пальцем в Бьерна, — заявляет, что он-де кузнец. Герцог велел испытать его.
— Испытывать — не пытать. Приятеля моего, заморыша, звать Скагги Обжора, а меня, бывает, кличут Бьерн Большой Кулак.
И Бьерн, как ни в чем не бывало, с беспечной ухмылкой шагнул к кузнецу, чтобы забрать у него тюк, вовсе не обратив при этом внимания на то, что походя отмахнулся от их стража. Вояка попытался преградить ему путь мечом, но от легкого толчка Большого Кулака сам едва не упал и лишь с трудом удержал равновесие. Скагги же заметил и то, как мелькнула улыбка в прищуренных глазах мрачного оружейника, и то, как перекосилось от злости лицо их провожатого-стража.
А Скагги вдруг сообразил, что добродушная медвежья повадка Бьерна завоевала им по крайней мере одного друга.
— Тебе возглавить Круг, — ровно проговорил он. — Если верно, что тебе дано объединить в себе рунный дар двух асов, это твой удел.
Грим в тоске уставился на скальда Хеймдаля. Только что вернувшийся с севера, где он отчаянно пытался побудить бондов раздать оружие не только домочадцам, но и рабам, и не оказывая сопротивления франкам, покинуть свои земли и уходить в Фюркат, Бранр выглядел смертельно усталым. Мокрый плащ лип к телу и сзади был заляпан глиной. Хамарскальд вымок до нитки и загнал, кажется, не одного коня, и в голосе его сквозила боль. Слишком многое довелось увидеть скальду стража богов в этой его поездке к северным берегам.
— Тебе нужен отдых. — Грим сделал попытку помочь Бранру снять плащ, но тот отвел его руку.
— Ты мне не ответил.
— Согласно обычаю, стать во главе детей Брагги вправе только скальд Одина или длиннобородого аса.
Ни одна черточка не дрогнула в лице Хамарскальда. Маска. Пустая маска усталости, скрывающая истинные чувства.
— Обычаи отмирают. И знамений не будет.
С плаща Бранра на добела выскобленный дощатый пол капала вода, возле мокрых сапог расползалась небольшая лужица. Грим молчал, глядя в осунувшееся лицо Бранра, где кожа туго обтягивала резкие угловатые скулы, а тени факелов залегли темными колеблющимися провалами. В неверном факельном свете скальд Хеймдаля казался почти стариком. Внезапно Грим понял, как много потерял со смертью его деда Хамарскальд. Бранр мог быть другом сыну Эгиля, мог быть соратником Грима, но никогда — во всяком случае, не так скоро, — несмотря на свои же доводы, не согласится он принять как старшего Квельдульва, Оборотня.
Он посмотрел на застывшего в неподвижности скальда.
— Хамарскальд. — Удивленный мягкостью тона Бранр, поднял глаза.
— Мне нужна будет твоя помощь. Только лишь Скаллагриму было по плечу нести эту ношу одному.
— Я сомневаюсь, что ты вообще справишься, — непреклонно отозвался Хамарскальд. От этого спокойствия его слова звучали еще более жестоко.
— О, Хель! — не выдержав, чертыхнулся скальд Локи. — Неужели то, что все вы вынуждаете меня стать главой Круга, что-то меняет, Бранр? Это что, причина для ненависти?
— Я вовсе не ненавижу тебя. — Ни голос, ни выражение лица скальда Хеймдаля не изменились. — Ты — не Лысый Грим, и этим все сказано. Это несправедливо, я знаю… Но справедливости нет в мире, есть равновесие. Разве не так? — В глазах Бранра застыло горькое сочувствие. — Среди детей Брагги немало таких, кто негодует, что Скаллагрим избрал наследником именно тебя. Есть еще конунг, который, втайне ненавидя, пока наблюдает за тобой с тревогой и неприязнью. И есть еще Вестред, который сделает все, чтобы тебя уничтожить… И Вес, которого предстоит избавить от того, что он есть. — Бранр горько усмехнулся. — Нет, Грим, как можно ненавидеть человека, которому асы уготовили подобную западню?
— Бранр… Мне нужна твоя помощь… Локи меня побери, — вновь чертыхнулся Грим и в ярости уставился в лицо Хамарскальда. — Мне понадобится помощь каждого из вас!
— Вот теперь ты больше похож на самого себя, Ночной Волк! — усмехнулся в ответ Бранр.
Скрывая облегчение, Грим повернулся к столу, чтобы налить Хамарскальду пива.
— Снимешь ты наконец мокрый плащ? — проворчал он, а потом, шагнув к сеням, крикнул: — Гюда!
— Передышки у нас не будет, — устало выдохнул Бранр, принимая третий уже по счету кубок, будто пиво не утоляло жажды.
— Не знаю… — Стринда-травник был непривычно мрачен. — Я никогда не питал особой любви к младшему сыну Хакона, и все же руна Перт слишком ненадежна.
— Руна игрока, — усмехнулся Ивар Белый, которого, как и прочих скальдов, разбудил среди ночи Грим, собирая их в горницу Круга. — Доверившись катящейся кости, можно выиграть, а можно и проиграть.
— Не в том дело. — Стринда, казалось, вот-вот вспылит, рассерженный тем, что соратники не понимают или не желают понять смысла его слов. — Вы никогда не задумывались, почему Перт способна разорвать замкнутый круг, нет? А мне последние два дня это не давало покоя.
— И? — подстегнул его Эгиль, бросив взгляд на сына, который, стоило заговорить целителю, удвинулся поглубже в тень.
— Перт разрывает связи причины со следствием, те самые нити, что связывают воедино прошлое и будущее.
— То есть это именно то, чего мы ищем? — пожелал удостовериться Ивар.
— Не совсем. — Целитель нахмурился. — Если не совладать с выпущенной на волю силой, возможна душевная смерть того, кто подвергнут волшбе. А тогда вместо вожака всех дружин у нас на руках окажется бесполезное и бессмысленное существо, неспособное даже самостоятельно ходить.
— Итак, кукла вместо конунга, — усмехнулся вдруг Скальдрек. — Подмалевать, подвязать веревочки и дергать за них, как нам будет угодно?
Целитель уставился на него в ужасе и недоумении, даже не зная, что на это сказать.
— Услышь я такое из уст скальда Локи, я, возможно, бы не удивился, обрушился на Скальдрека Ванланди, — но ты…
— Хорошеньким я пугалом здесь стал, — раздался из темного угла язвительный голос Квельдульва. — Признаю, в твоих речах немало разумного, Ванланди. Не я ли стал причиной раздора между конунгом и детьми Брагги?
— Хватит, — резко оборвал обмен колкостями Эгиль. — Не хватало еще, чтобы Круг стал местом для ссор.
Пожав плечами, Грим подался вперед.
— А что, если замкнуть Веса в расположенных по окружности знака Футарка? задумчиво предложил он.
— Недурная идея, — с готовностью отозвался Ванланди, — но…
— И все же я попробовал бы сперва мед Одина, — возразил травник, а Гранмар, соглашаясь с ним, степенно кивнул.
— Попробовать применить силу всего Футарка стоит, — вернулся час спустя к недоговоренному
