— Через Данвирк Арнулфу не пройти, — ворчливо ответствовал не отошедший еще от гнева ярл. — И Этельред с братом также не смогут двинуться с островов на север, заливы и фьорды Йотланда закрыты для них. — Растаркальв задумчиво почесал бровь. — Я предположил бы, что, снесясь с Арнулфом, противники наши с двух сторон нападут на земли Фризов, которые, как я слышал, остались сейчас без законного правителя.
— Не совсем, — мягко вставил Оттар. — Есть еще малолетний Ветьольв, сын Эрлинга, законного конунга фризов.
— Мальчишка еще слишком мал, — резонно возразил на это Хальвдан Змееглаз. — Едва ли он соберет под свой стяг достаточно людей, чтобы отразить врага. Если сбудутся предположения ярла, — Хальвдан вежливо склонил голову в сторону посланника Горма Старого, — то Фризия обречена. Ее просто разорвут на части. Змееглаз плотоядно ухмыльнулся.
— Из речей ваших следует одно, — размеренно и твердо проговорил Вестмунд, — не столь важно, задержатся ли рати наших врагов у Данвирка или на островах, или же отвлечет их захват чужих земель, помощи потомку Ренгвальда ждать не приходится.
— В память о Ренгвальде, с которым, если не изменяет мне память, связан и твой род, конунг, я хотел бы просить от имени своего повелителя и собственного об одной милости, — подхватил его слова Растаркальв.
— Все, что окажется в моей власти. — Вес изобразил на лице милостивую улыбку.
А сидевшему по правую руку от него Бранру, скальду Хеймдаля, снова захотелось выкрикнуть, что вся эта ласка — ложь, посоветовать ярлу с юга не верить Весу.
— Я хотел бы просить милости для потомка Ренгвальда.
— О какой милости можно просить для того, кто принес на земли наши огонь и меч?
— Я лишь передаю пожелание моего повелителя, — вновь посуровел ярл. — Не мое дело гадать, какую судьбу уготовил Горм Старый внуку своего соратника.
«Спасти Вильяльма», — думал Вес. И это будет одна фигура, еще остающаяся на доске. А Редрик вновь исчезнет, как ускользнул он из рук брата уже однажды, уйдет от погони по морю или верхом. И это будет вторая фигура. И есть еще скальды… И мое дело — приложить все усилия к тому, чтобы этих фигур становилось все меньше. Пока, в конце концов, не останется одна. Только так я смогу и выполнить волю Отца, и остановить мельницы.
Что-то выдернуло Скагги из сна, и он рывком сел. Нос и глотку жгло огнем. Голова кружилась. Он был настолько оглушен внезапно обрушившейся на него слабостью, что первые несколько мгновений мысли его кружили вокруг одного: что за странный запах, будто деготь жгут. Потом все вокруг него внезапно пришло в. движение, и чья-то пятка приземлилась ему в желудок, что окончательно заставило его проснуться. По шатру метались какие-то тени, люди поспешно натягивали одежду, сапоги, хватали оружие — и все это в полной темноте. Впрочем, одна из сторон шатра была слабо освещена далеким заревом. Скагги внезапно сообразил, что в отдалении слышится какой-то рев, столь монотонный, что служит как бы фоном всему происходящему. Человеческие крики, испуганные голоса, треск ломающихся бревен, и все эти звуки перекрывал оглушительный грохот стали. Клинок, в замахе встречающий неприятельский клинок, клинок, грохочущий о щит. Шум битвы в самом ее разгаре.
Люди в походном шатре ругались, кричали, расталкивая друг друга, пробивались к выходу. Снаружи тоже орали на разные голоса.
Слова слышались будто бы не франкские, а вполне привычные и знакомые. Внезапно Скагги понял, что за могучий голос гремит у него в ушах. Он вновь бросился наземь, чтобы, ужом проскальзывая между ног, пробраться к середине шатра, подальше от стен. И пока он полз, сама освещенная заревом полотняная стена прогнулась, и сквозь нее с треском вылезло до половины лезвие меча. Слуга Вестреда, который по приказанию своего господина привел его сюда из кузни, едва-едва выпутавшись из попоны, обернулся было на треск, и в грудь его вошел наконечник копья. Подхватив падающее тело еще живого парнишки, Скагги потянул его на себя и почувствовал, как содрогается в предсмертных судорогах тело франка, как судорожно цепляются за него скрюченные, холодеющие пальцы.
И в то же мгновение весь шатер рухнул, по парусине волной прокатились тяжелые сапоги. Копья то и дело протыкали беспорядочную груду бьющихся под тканью тел. Парнишка в руках Скагги дернулся вновь, потом еще раз, в темноте над ним раздался вопль ужаса и боли, но стоило Скагги чуть изменить положение, как рядом с ним в грязь вонзился клинок, слегка оцарапав высунувшееся из-под тела Гвидо колено. Потом сапоги исчезли так же внезапно, как и появились, а голоса стали удаляться дальше по дорожке меж шатрами. И в сотне метров в сторону центра лагеря раздался новый стальной звон и отчаянные крики.
Скагги встряхнул головой, освобождаясь от остатков сна. И внезапно вспомнил, как на Круге говорили что-то о том, что гаутрек из рода Асгаута предлагает напасть на франкский лагерь, пока к Вильяльму не подошло подкрепление. Очевидно, ей все-таки удалось привести к слиянию Тистра и Вистинги какой-то отряд, и сейчас, воспользовавшись самоуверенностью врага, ее дружина прорвалась через крепостной вал. Должно быть, люди ее сейчас направляются к шатрам герцога и его свиты, а главное, того самого Вестреда. Только логично, что они стремятся при этом перебить сколь возможно более запутавшихся в своих одеялах франков. Скагги натянул сапоги, подобрал перевязь с мечом и меж трупов своих временных товарищей пробрался наружу, чтобы, подобрав чей-то забытый у шатра плащ, пригнувшись, побежать к центру лагеря.
На расстоянии двадцати ярдов вокруг не было ни души. Между ним и лагерным валом простиралась — будто жатая полоса — просека растоптанных шатров, среди которых беспорядочно лежали тела убитых и раненых. Некоторые из последних сил силились подняться, другие слабо звали на помощь.
Правее — опять, растоптанные шатры — на этот раз явно копытами лошадей. Здесь царила мертвая тишина. Дружинники Карри, похоже, пронеслись через лагерь, рубя все, что двигалось. Там, где прошли всадники, в живых не оставалось никого.
А значит, прежде чем франки успеют оправиться от внезапного нападения, построить ряды, Карри со своими людьми окажется в самом сердце их временной крепости, и битва будет необратимо выиграна или потеряна.
Но что же происходит сейчас? Скагги думал со спокойствием и холодным расчетом, которые оставляли немного места сомнениям. Как найти в этой суматохе Вестреда? Как добраться до кузни и отыскать Бьерна? И главное — как сделать так, чтобы его не зарубили случайно свои же?
— Лагерь в огне… — пробормотал во сне Ванланди. И вновь среди собравшихся в Круг детей Брагги воцарилось напряженное молчание.
— Моя смерть — простая необходимость, — раздался вдруг холодно-спокойный голос Эгиля. — Если я буду мертв, оборотный эриль не сможет защитить лагерь рунной волшбой.
Никто не решился ему ответить.
Схватка кипела по всему лагерю. Скагги прикинул, что если шатры герцогской свиты раскинуты возле кораблей, то и Вестред, возможно, находится сейчас где-то возле реки… И побежал. Но не в ту сторону, где схватки кипели жарче всего. Нет, там одинокий плохо вооруженный мальчишка едва ли сыщет что-нибудь, кроме скорой смерти. Скагги бросился в противоположном направлении, к частоколу стен, еще темному, еще спокойному. Нет, не совсем спокойному.
Только добежав почти до самого вала, Скагги обнаружил, что бой идет не только в центре лагеря, не только у кораблей, но и вдоль всего частокола. Во тьме летели копья, по широкой дуге влетали через колья частокола пущенные из пращи комья горящей пакли. Это означало, что гаутрек Карри Рану послала людей напасть на лагерь со всех сторон. Скагги сам удивился, что не испытывает ни страха, ни горячки боя, в голове было совершенно ясно. У морского конунга не могло быть столько воинов, чтобы напасть на лагерь по всему его периметру, значит, она каким-то образом собрала местных крестьян — тех, у кого не было возможности бежать от войска Вильяльма, и именно они сейчас через частокол забрасывают франков стрелами и камнями. Каждый из франков рванулся к ближайшему месту опасности. К тому времени, когда они разберутся что к чему, опять же Карри или победит, или проиграет.
Скагги застыл на месте, прикидывая, где сейчас может оказаться сама Карри, и решил, что это должно быть у герцогского шатра. В лагере говорили, что Вильяльм ни на шаг не отпускает от себя Вестреда, значит, и он тоже будет где-то там.
Из освещенной кострами пожара темноты вынырнула высокая полусогнутая фигура. Прихрамывая,
