– Ага! – Шерстка выскочила из машины, быстро нажимая на кнопки мобильника. – Я пойду вперед, а ты поезжай рядом.
Холодный ветер хлестнул ее по лицу. Шерстка глотнула ледяного воздуха и немного пришла в себя. Она хлопнула дверцей, Кира опустила стекло – ветер тут же ворвался в салон, растрепав ее волосы.
Шерстка побрела вперед, черпая ботинками снег и ощущая, как он ледяными струйками ползет вниз по ее ногам. Машина позади то и дело пробуксовывала, натужно завывая мотором.
– Не замерзла? – услышала Шерстка Кирин голос.
Люда лишь отмахнулась, сосредоточенно прислушиваясь.
– Есть! – внезапно выкрикнула она и бросилась вперед.
Пробежав шагов двадцать, она свернула с дороги и сразу увязла в сугробах выше колена. Кира нажала на тормоз и выбралась из салона, на ходу натягивая шапку.
– Где он? – выкрикнула она, стараясь перекричать завывание ветра. Ветер дул порывами, швырялся снежной пылью, из-за которой почти ничего не было видно.
– Помоги мне! – донесся из вихрящейся мглы голос Люды. – Господи, это же ужас какой-то!
Кира потопталась, с сожалением разглядывая свои лаковые сапоги на шпильках, потом махнула рукой и шагнула в сугроб. Издали было видно, как Шерстка склонилась над заледеневшим, бесформенным продолговатым предметом, в котором почти невозможно было узнать человеческое тело. Оно лежало в глубокой яме растопленного до земли снега.
– Черт бы побрал этот ветер! – ругалась Кира, с трудом пробивая дорогу в снежной целине. – Черт бы побрал этих ментов! Всю эту страну гребаную!
Шерстка, скуля и подвывая, пыталась вытянуть Олега из ямы.
– Так, – задыхаясь от ветра, сказала Кира. – Ну-ка не реви! Давай вместе. Хватай под левую руку, и потащили.
Загружать в свою машину обмороженные трупы чужих мужей, разыскиваемых милицией, для Киры привычным делом не было, но она скрепя сердце решила пойти против собственных правил.
– Открывай заднюю дверцу. Черт! – крикнула она очумевшей от ужаса, завывающей Шерстке. – Да очнись ты! Сейчас я его с другой стороны подтяну.
– Он холодный совсем, – скулила Людмила. – И не дышит!
– Ничего, – криво усмехнулась Кира. – Я видала мужиков, которые с перепугу по три минуты не дышат. Когда мужья их со своими женами застают.
Они уложили Олега на заднее сиденье и захлопнули двери. Кожа на его руках и лице имела синюшный цвет, с трудом угадываемый сквозь белесый слой изморози.
– Он умер… – Шерстка закрыла рот ладонями.
Кира отвесила ей увесистую затрещину.
– Дура! А ну полезай к мужу!
– Что?
– Полезай! – Кира распахнула заднюю дверцу и запихнула Шерстку в машину. Сама она села за руль, запустила двигатель и включила печку на полную мощность. – Ну, что с ним?
– Не знаю… – Шерстка устроилась на корточках в тесном промежутке между передним и задним сиденьями. Она стала раздеваться, укрывая своей одеждой холодное, как лед, тело Олега.
– Что ты делаешь? – удивилась проститутка.
– Ему же холодно… – растерянно сказала Люда.
– Сейчас печка разогреется, тут будет, как в сауне. А под одеждой он не скоро отойдет. Шуба ведь не греет, она удерживает тепло! Он же холодный!
– Точно! – Шерстка откинула шубку, попыталась послушать сердце Олега, затем приложила ухо к его губам. – Кажется, он дышит.
– Даже если бы не дышал, ничего страшного, – сказала Кира. – На таком морозе состояние клинической смерти сильно растягивается. Вот-вот прибудет «Скорая», вколют камфору в сердце, и оклемается твой бедолага.
– Ты что, врач?
– Ну, не врач, понятное дело. Когда-то работала санитаркой на станции «Скорой помощи».
– Может, ему коньяк влить в рот? – вспомнила Шерстка кадры из фильмов про полярников.
– Подавится, – отвергла идею Кира. – Подвинься, я попробую нащупать пульс.
Она потянула к себе окоченевшую руку Олега и ухватилась пальцами за запястье.
– Пульс частый, наполнение слабое. Хреново дело.
– Где же «Скорая»? – всхлипнула Шерстка.
– Адреналин бы ему вколоть… – Кира мечтательно потерла переносицу и сняла шапку, бросив ее на соседнее сиденье. – Или поднять уровень… Давай, колоти его, щипай, пощечин надавай!
Шерстка неуверенно потрясла Олега за плечи.
– Вставай! – тихо попросила она.
