выпуклых глазах.
— Я променял звание законного президента на судьбу презренного мятежника, — сказал он.
Бас сощурился от неожиданности. Правая щека его дернулась.
— Вы говорили с доном Бенито?
— Да. Он отказался.
— Это плохо. Но офицеры Национальной гвардии обещали нейтралитет…
Комонфорт сильно вдохнул и овладел собой.
— Что сделано, то сделано, — сказал он, вставая. — Дороги назад нет. Я принимаю все. Бог не оставит меня и укажет путь… Передайте моему соратнику, что пора действовать…
В ночь с 16 на 17 декабря 1857 года бригада генерала Феликса Сулоаги промаршировала по темным улицам Мехико.
К утру все правительственные здания оказались в руках мятежников. Сопротивления не было.
Утром министр внутренних дел Бенито Хуарес вошел во дворец, чтобы выполнять свои обязанности, и был арестован двумя офицерами. Его заперли в маленькой комнате второго этажа и к двери поставили часового.
Осмотревшись, он вынул из внутреннего кармана сюртука блокнот для ежедневных заметок, карандаш и записал: «17 декаб. Меня арестовали во дворце».
«Мой высокочтимый друг!
Прошло две недели с того момента, как наш Гамлет приказал своему Горацио отменить конституцию и взял диктаторскую власть. Он столько жаловался на свои связанные конституцией и конгрессом руки, что теперь все ожидали решительных и эффективных действий. Ничуть не бывало! Как говорят, он утром за кофе составляет грандиозный проект преобразований, в обед за жарким начинает сомневаться в нем, а вечером, после мороженого, все отменяет. И так ежедневно. Он явно находится в полной растерянности и не знает, на что решиться. И всем стало ясно, что дело не в плохой конституции и строптивом конгрессе, а в полной неспособности президента занимать этот пост. Отменив конституцию, сеньор Комонфорт погубил себя.
Я еще раз убедился, мой высокочтимый друг, в Вашей мудрости. То, что Вы не связали себя никакими обязательствами, дает Вам теперь возможность выступить спасителем нации. Я думаю, всеобщее обращение к Вам с просьбой возглавить страну — дело нескольких дней.
Президента совершенно сразило известие о том, что восемь губернаторов создали Лигу защиты конституции. И каких губернаторов! Он понимает, что Бас или бессовестно обманул его, обещая поддержку центральных штатов, или сам оказался простаком. Вы уже, я полагаю, знаете, что Веракрус категорически отказался поддержать переворот? А если при этом учесть, что на стороне конституции оказались Вы, Дегольядо, Парроди и Альварес, то можно себе представить состояние президента! Мне говорили, что он, узнав о возникновении Лиги, бегал по кабинету и требовал, чтоб ему привели Баса. Думаю, он застрелил бы его на месте! Но Бас предусмотрительно скрылся.
Не хотел бы я сейчас оказаться в шкуре сеньора Комонфорта! Его консервативные друзья, которые быстро окрутили этого мудреца Сулоагу (Вы знаете ли, кстати, что в молодости он был кассиром игорного дома?), требуют от президента отмены законов о фуэрос и отчуждении церковных земель. Я полагаю, что его почтенная матушка не дает ему покоя в собственном доме. А радикалы, которых Бас уговорил не препятствовать перевороту, суля немедленные реформы, теперь ждут выполнения обещаний. Таким образом, на президенте лежат взаимоисключающие друг друга обязательства. Нарушение тех или других ведет к войне. Поэтому он предпочитает не делать ничего. Но если радикалы пока сохраняют лояльность, то консерваторы, особенно коллеги отца Миранды, нажимают вовсю.
Повторяю, кризис наступит через несколько дней, и единственным выходом будет Ваш приезд в столицу.
Наш друг Хуарес все еще сидит под арестом, и освобождать его не собираются. Он так решительно отказался сотрудничать с новым режимом, что его появление на свободе может привести к весьма нежелательным для президента последствиям. Но ведь и этот вопрос сеньору Комонфорту придется решить. Он не может держать вице-президента в запертой комнате вечно! Это же смешно, наконец! Но и выпустить его он не может — после того как он нарушил присягу, дон Бенито, собственно говоря, является законным президентом! И, начни он борьбу, радикалы сразу выйдут из своего оцепенения.
Президент поручил сеньору Пайно охранять Хуареса и отвечать за его жизнь. Он опасается, что на вице-президента может быть совершено покушение. Ничего невозможного в этом нет.
Разумеется, много толков о поведении Хуареса — как министра внутренних дел — в последние недели. Никто не верит, что он не знал о заговоре. Если бы он примкнул к президенту или хотя бы остался на свободе, все было бы ясно и его репутация безупречного демократа погибла бы навсегда. Но он арестован — стало быть, не был пособником. Почему же он тогда не принимал никаких мер для пресечения заговора? Вот вопрос! Можно сказать, у него было слишком мало сил. Верно! Но все же они были. И у него была возможность оповестить конгресс и губернаторов задолго до выступления заговорщиков. Это могло бы заставить их воздержаться от действий. Он этого не сделал. Непонятно!
Можно предположить, что он хотел, чтобы президент, совершив переворот, скомпрометировал себя и таким образом вынужден был передать власть вице-президенту. Но ведь дон Бенито не мог предвидеть, что его просто посадят в пустую комнату, а не убьют на улице! Его жизнь, как я говорил, и сейчас в опасности, и неизвестно, чем для него все кончится. Так что считать это хитроумным политическим ходом вряд ли можно.
Говорят, он просто растерялся и не знал, что делать, а потому со свойственным индейцам фатализмом ждал событий, чтобы им подчиниться. Вздор! Мы слишком хорошо узнали этого человека за последние два года, чтобы поверить этой чепухе. Он никогда не теряется, и все его действия имеют свой смысл. Но какой смысл они имели в декабре?! Когда-нибудь узнаем…
Дошла ли до Вас прокламация, выпущенная президентом, в которой он заявил: „Будущее, которое открывалось перед нашими глазами, сулило не просто гражданскую войну, а нечто худшее — полный распад общества. Мятеж армии, который начал движение Такубайи, — это не отражение взглядов какой- нибудь группировки и не приход к власти какой-нибудь партии — весь народ отверг новую конституцию, армия же только выразила народную волю“. Уверен, что этот документ сейчас, когда большинство министров подало в отставку, когда главные штаты выступили против, внушает самому сеньору Комонфорту искреннее отвращение. Он еще раз доказал, что не понимает происходящего.
Пусть это будет его политической эпитафией!
Итак, ждите моего сообщения и будьте готовы взять на себя ответственность за судьбу Мексики.
Целую Ваши руки.
Преданный Вам…»
«Мой друг!
Вы совершенно правильно оцениваете положение в столице и состояние президента. Разумеется, он погубил себя.
Но вопрос о лице, которое сейчас должно возглавить нацию, не так прост.
Я только что получил письмо от генерала Парроди, в котором, в частности, сказано: „Мы не должны внимать никаким иным предложениям, кроме одного, — чтобы сеньор Комонфорт передал президентский пост сеньору Хуаресу — в соответствии с конституцией. Лишь этот шаг может послужить основой соглашения между мятежниками и нашей коалицией и привести к восстановлению мира и сплочению против сторонников Санта-Анны, жаждущих возвращения к власти“.
Не будем, мой друг, уподобляться тому, кого Вы с прелестной иронией называете Гамлетом. Будем реальными политиками — генерал Парроди не только губернатор Халиско, но и инициатор создания Лиги. Я уже не говорю о том, что у него под командой восемь тысяч солдат, необходимых нам для подавления
