— Ваша армия должна перекрыть все дороги в Смоленск с севера и юго-запада. Ни в коем случае нельзя пропустить врага севернее Смоленска на Ярцево и южнее — через Красный.
Лукин слушал маршала, смотрел на карту и думал, как же выполнять такую задачу? Чем перекрывать эти направления?
— При всем желании, товарищ маршал, — заговорил Лукин, — сплошного фронта обороны создать невозможно, в армии очень мало войск.
Наступила пауза. Все понимали, какая катастрофа может постигнуть защитников Смоленска, если враг обойдет фланги и замкнет кольцо где-нибудь у Вязьмы или между Смоленском и Вязьмой. В этом кольце окажутся три армии.
— На подкрепление рассчитывать не будем. Попробуйте обойтись своими силами. Думайте.
— Думаю, товарищ маршал, — спокойно произнес Лукин. — Я думаю о Шепетовке.
— Шепетовка. Мы в Ставке знали, как вы крепко держали этот город. А ведь у вас там тоже было очень мало войск.
— В Шепетовке противник также все время обтекал фланги. Выручали подвижные отряды.
— Так, так, — заинтересовался Тимошенко. — Что же это за подвижные отряды?
— В состав отряда я включал батальон пехоты, один-два дивизиона артиллерии, пятнадцать- двадцать танков.
— Но ведь отряды подвижные. На чем они двигались, если у вас не было транспорта?
— Машинами помог военкомат. Мобилизованные из народного хозяйства автомобили он отдал мне. Каждый отряд как сжатый кулак. Я их бросал на самые опасные участки. И дрались они здорово.
— Это, Михаил Федорович, то, что нам сейчас надо… — Тимошенко помолчал, обвел всех взглядом: — Вот видите, товарищи, уже первые дни боев дают нам уроки, которые никакими академическими курсами не были предусмотрены. Ежедневно, да что там ежедневно — ежечасно меняется обстановка. Разве там, в Ставке, могут предвидеть, что и когда произойдет на том или другом участке, чтобы дать рекомендацию, приказать командующему армией действовать так или иначе. Кто из нас мог предположить, с чем столкнется Лукин в Шепетовке? Оглядываться ему было не на кого и помощи ждать было не от кого. Он самостоятельно принял решение, самое верное решение, создав подвижные отряды. Это уже опыт. Пусть малый, но опыт. Создавайте, Михаил Федорович, подвижные отряды, прикройте ими фланги Смоленска. Понимаю, что сил у вас мало. Чем я могу помочь? Помогу с транспортом. Выделю, сколько смогу, танков. Отдам приказ: все части Смоленского гарнизона подчинить вам. Кроме того, все, что будет прибывать по железной дороге, подчиняйте себе. Берите оборону Смоленска в свои руки, письменный приказ не задержится.
Уже прощаясь, Тимошенко каким-то мягким, спокойным голосом обратился ко всем, но глядя при этом на Лoбачева:
— Надо внушить командирам и красноармейцам, что успех противника временный. Наступит срок, и враг покатится назад. И еще. Поступают сведения, что многие бойцы, особенно вновь прибывшие, боятся танков. Надо бороться с танкобоязнью, внушать бойцам, что вражеские танки не так страшны. Они горят. Конечно, у нас еще мало противотанковой артиллерии, но даже бутылки с зажигательной смесью — грозное оружие в руках смельчаков.
Выйдя из штаба, Лукин, Лобачев и Шалин некоторое время стояли молча, ожидая машины. Лукин обратил внимание на человека, сидящего на краю канавы. Тот повернул голову. Лицо показалось очень знакомым. Лукин подошел ближе.
— Иван! — воскликнул он. С земли поднялся широкоплечий человек невысокого роста, в командирской форме с четырьмя шпалами в петлицах.
— Миша!
Они обнялись. Лобачев с Шалиным с любопытством наблюдали в сторонке.
— Брат! Это мой брат Иван! — радостно объяснил Лукин. — Вы езжайте в штаб. Я задержусь. Такая встреча!
— Да-а, — протянул Лобачев, усаживаясь в машину, — пути войны неисповедимы.
Братья Лукины присели на ствол поваленной сухой сосны.
— Ну, рассказывай… Какими судьбами оказался под Смоленском? Боже, сколько мы с тобой не виделись!
— Как дома? От мамы писем не получал? — в свою очередь спрашивал Иван.
— Перед самой войной получил. В Полухтино все были живы-здоровы.
— Твои в Москве?
— В Москве.
— А я о своих ничего не знаю, — вздохнул Иван. — Как ушел в первый день по тревоге… Таня с детьми в Вильнюсе оставались. А город уже двадцать четвертого июня захватили немцы. Если не успели эвакуироваться…
Михаил Федорович положил руку на плечо Ивану, чуть встряхнул:
— Успели, брат, не беспокойся, успели.
— О чем ты говоришь? Откуда ты знаешь?
— В Москве они, у моих.
— Михаил!
— Успокойся, Надежда письмо прислала. Могу доложить подробнее. Твоя Татьяна в первый же день войны с дочерью и сыном вырвались из Вильнюса. Правда, никаких вещей захватить не успели. До Москвы добирались десять суток. Эшелон несколько раз бомбили фашисты. Но добрались живыми, здоровыми. Надежда приняла их, так что успокой свою душу.
— Спасибо, брат. И Надежде напиши… Я очень ей благодарен.
— Перестань, как же могло быть иначе. Ты скажи, что тебя в штаб фронта привело? Какой-то ты пасмурный.
Иван опустил голову, поднял с земли сухую былинку, повертел в пальцах и резко отбросил.
— Горе привело. Вот жду своей участи.
— Да что случилось? Ты же командовал училищем.
— Было училище…
Горестным оказался рассказ брата. Вильнюсское военное училище, начальником которого был полковник Иван Федорович Лукин, поднялось по тревоге и на второй день войны уже вступило в бой. В училище было три батальона курсантов: два из числа русских, украинцев, белорусов и один батальон литовский. Два смешанных батальона сражались в первом эшелоне, литовцы были оставлены во втором. Когда завязался бой, часть литовцев открыла огонь по курсантам из двух других батальонов.
Было ясно, что среди литовцев оказалось немало националистов, ярых врагов Советской власти.
Смешанные батальоны понесли большие потери. С горсткой курсантов и командиров Иван Лукин вырвался из окружения и прибыл в расположение штаба Западного фронта.
— Как видишь, брат, тут не до радости. Могут и под трибунал подвести, — угрюмо заключил Иван. — Конечно, и моя вина есть — не успел разглядеть подлецов. Да и когда успеть было — всего за месяц до войны училище принял.
Обо всем этом генерал Лукин и рассказал маршалу Тимошенко. Тот принял решение: полковника Лукина суду не предавать, а направить для получения нового назначения.
Вернувшись в Жуково, командарм Лукин приказал собрать командиров и политработников штаба. Он коротко обрисовал положение на Западном фронте и задачи, которые были поставлены маршалом Тимошенко перед 16-й армией.
Особенно беспокоился командарм за правый фланг, где севернее Смоленска занимали оборону части сибирской 46-й стрелковой дивизии. Некоторые из них уже вступили в бой западнее Демидова. Остальные эшелоны еще прибывали.
— Я только что вернулся из сорок шестой, — доложил бригадный комиссар Сорокин. — Был в местах разгрузки. На станцию Смоленск-два налетели вражеские самолеты. Бомбили безнаказанно. Меня, Михаил Федорович, поразил такой факт. Когда самолеты стали снижаться, чтобы точнее сбросить бомбы, я ждал, что сейчас бойцы ударят залпом по стервятникам. Ничего подобного! Ни одиночного, ни группового огня никто не вел, никто из командиров не организовал отпора хотя бы из винтовок.
