были не умнее нас, мальчишек. Ведь, чего греха таить, Сталину верила все.
Товарищ генерал-лейтенант! Много у меня на душе вопросов, связанных с прошлым и настоящим. Но обращаться с ними в печать бесполезно — не напечатают, а неприятностей много наберешься.
Хочу заехать в Москву и попытаться добиться приема к тов. Брежневу. Прямо вам скажу, что, анализируя действительность, становится страшно за будущее. Вот по этим вопросам и хотелось поговорить в ЦК. Обидно прожить всю жизнь теленком или на лету подхватывать чужие мысли и повторять, не веря в искренность ответов…»
Письма, письма… Каждое из них заставляет все глубже думать о пережитом. Судьбы Качалова, Понеделина, Кириллова. Судьбы их семей. Эти, казалось бы, частные, отдельные истории отдельных семей неизбежно переплелись с историей всего общества, драматизм этих личностей неразрывно связан с драматическими событиями в стране. Неожиданные и порой очень резкие изменения оценок недавних событий в истории нашего государства пробудили в людях желание познать истину, определить свое место в жизни.
Такие письма заставляли пристальнее вглядываться в свое прошлое, анализировать, как жил, как поступал в большом и малом. Порой думалось, что вся жизнь сложилась из двух частей — до войны и после войны. А центром, кульминацией явилась Отечественная война.
Окопы под Барановичами и Стволовичами в первую империалистическую войну, лихие атаки против белых под Царицыном, ожесточенные схватки с белополяками на реке Дзялдувка западнее Носельска, подавление кронштадтского мятежа, мирные армейские будни — все это было предтечей невероятно тяжелых боев сорок первого.
С июля до октября — не такой уж большой срок в долгой жизни. Но именно те жаркие дни сорок первого, как в фокусе, высветили все, на что способен был этот человек.
А годы после войны? Спокойная жизнь отставного генерала? Конечно, можно ограничить свой мир габаритами уютной квартиры. Можно, лежа на диване, сидя в кресле, смотреть в экран телевизора: что же это происходит в мире?
Оказывается, нельзя. Нельзя прожить и дня без забот и тревог земли, на которой живешь. Потому что за эту землю ты отдал все силы, пролил кровь.
А память? Ты видишь, как расширяются глаза внука, когда ты рассказываешь ему, какой ценой завоеван этот мир. Пусть каждый знает об этом. Память должна быть активной.
Вот ведь даже одно выступление в «Огоньке» взбудоражило сотни людей. А описана лишь крохотная доля пережитого. Да и что можно сказать на двух страничках журнала! Возможно, Михаил Шолохов в своем романе подробнее опишет пережитое Лукиным? Вот в «Правде» за 17 апреля 1965 года опубликован репортаж о встрече писателя с молодежью Дона. Шолохов признается: «Мою работу над романом „Они сражались за Родину“ несколько подзадержало одно обстоятельство. Я встретился в Ростове с генералом в отставке Лукиным… Лукин мне рассказал много интересного, и часть из этого я думаю использовать в своем романе». А в октябре того же года Шолохову была присуждена Нобелевская премия по литературе. Журналист Юрий Лукин взял интервью у Шолохова. И вот что сказал писатель: «А вообще-то день 15 октября для меня оказался удачным во всех отношениях: с рассветом я хорошо потрудился над главой из первой книги романа, главой, которая мне чертовски трудно давалась (приезд к Николаю Стрельцову его брата — генерала, прототипом образа которого мне послужили жизнь и боевые дела М. Ф. Лукина), вечером узнал о присуждении премии…»
Михаила Федоровича, конечно, волновала горячая заинтересованность великого писателя его судьбой.
Встречи с непроходящим прошлым
Одпажды Лукин слушал по радио выступление Константина Симонова. «Пока есть время и еще живы наши знаменитые полководцы Отечественной войны, — говорил писатель, — надо записать на пленку, застенографировать их воспоминания… Это долг перед временем и народом».
Михаил Федорович знал, что Симонов встречался и беседовал с маршалами Жуковым, Рокоссовским, Василевским, Коневым, другими известными военачальниками, А однажды…
В доме на Ленинградском проспекте этажом выше Лукина жил тесть Константина Симонова генерал армии Жадов. Он и порекомендовал писателю познакомиться с Михаилом Федоровичем. И вот Симонов, спустившись на этаж ниже, вошел в квартиру генерала. Одетый просто, по-домашнему, в клетчатой рубашке, с неизменной трубкой, он поставил на стол диктофон, и рассказ начался.
Константин Михайлович по ходу беседы задавал вопросы, уточнял обстоятельства. Беседа текла неровно. Нередко генерал возвращался к событиям, уточняя детали, иногда забегал вперед. Вспоминая события прошедших лег, Лукин не мог оставаться равнодушным. Рассказывая, он заново переживал все. Симонов чувствовал это, своими вопросами старался снять напряжение, но это плохо удавалось — волновались оба.
Потом они встречались часто. Константин Симонов поделился с Лукиным давней задумкой: сделать не совсем обычный по форме полнометражный публицистический фильм о битве за Москву и предшествующих ей событиях, связав военную хронику с рассказами участников той битвы.
Сценарий фильма «Если дорог тебе твой дом» Симонов написал вместе с участником боев за Смоленск писателем Евгением Воробьевым. Лукин был благодарен Симонову за то, что на съемках фильма тот свел его с боевыми товарищами — Маршалами Советского Союза Жуковым, Рокоссовским, Коневым. После войны, даже живя в одном городе, виделись они редко.
О многом удалось им поговорить тогда, вспомнить былое. На память о встрече решили сфотографироваться. Фотограф — молодой парнишка из съемочной группы, видимо, помощник оператора — долго выбирал место поудачнее, выстраивал маршалов и так и эдак, выискивая лучший ракурс. Лукин чуть припоздал и, опираясь на трость, прихрамывая, направился к маршалам.
— Папаша! — окликнул его парнишка. — Куда же ты, дорогой папаша? Разве не видишь, что я фотографирую полководцев?
— А это и есть полководец, — проговорил Жуков. — Генерал Лукин. Разве не слыхал о нем?
Парень смутился, прошептал чуть слышно: «Извините» — и спрятал покрасневшее лицо за камеру…
Стоя между Жуковым и Рокоссовским, генерал Лукин смотрел в объектив.
— У поражения мало родственников, — шепнул ему Рокоссовский. — Зато у победы их много. Так?
Лукин кивнул головой и вспомнил вдруг стихи Пушкина:
…Вскоре зрители смогли увидеть удивительно правдивый и мужественный своей художественной выразительностью фильм.
Конечно, в те девяносто минут, которые шел фильм, не могли вместиться подробные рассказы участников битвы о том, что они видели, пережили и совершили на дальних и ближних подступах к Москве.
На экране кадры минувших беев. Как, каким образом удалось фронтовым кинооператорам снять эти кадры в том кромешном аду — уму непостижимо. Звучит голос диктора: «Когда она началась, эта великая битва за Москву? В первый же день войны? Да! Под Смоленском и Ельней? Да! Здесь, в лесах под Вязьмой, где дерутся и умирают наши окруженные армии? Да, здесь идет битва за Москву и, может быть, решается ее судьба…»
