месяц» Шпицвега.
Гитлер проводил четкую границу между теми картинами, которые приобретал в частном порядке в основном у мюнхенских и берлинских торговцев живописью или на аукционах, и теми, которые были конфискованы в ходе кампании по «охране» принадлежавших евреям предметов искусства, проводимой Розенбергом и его подручными. Последние он отказывался принимать в свою частную коллекцию.
Альфред Розенберг, у которого была штаб-квартира в Париже, посчитал, что доставит Гитлеру огромное удовольствие, презентовав ему два чрезвычайно ценных произведения; одно из них – знаменитый «Астроном» Вермера из галереи Ротшильда, а другой – не менее известная «Мадам Помпадур» Буше из собрания Лувра.
Каждый раз, когда Гитлер приезжал в Мюнхен из Берлина или из ставки, первым делом он посещал «Фюрербау», чтобы осмотреть картины, которые недавно приобрел или которые предложили ему продавцы. В один такой визит дворецкий передал ему две картины, присланные Розенбергом. Гитлер, прекрасно понимая, что им нет цены, был, однако же, чрезвычайно недоволен. Сделав презрительный жест, он повернулся к растерянному дворецкому.
– Скажите Розенбергу, – сухо сказал он, – что я не привык получать подобные подарки. Эти картины должны находиться в галерее, и судьба их будет решена, когда окончится война!
Гитлер считал, что искусство должно занимать исключительное место в жизни Третьего рейха. Живущим художникам нужно дать все возможности для развития таланта – разумеется, тем из них, кто разделяет здоровые и признанные академические принципы. Но он так же твердо был намерен вести беспощадную войну с дегенератами. Однако Геббельс, которому Гитлер доверил управлять Имперской палатой изобразительного искусства, старался сделать искусство прислужницей своей политической деятельности.
Он дал указание президенту академии Адольфу Циглеру изъять из всех немецких галерей все картины, неприемлемые для национал-социалистического режима, и собирался их сжечь!
Когда я услышал об этой безумной идее, то тут же бросился в рейхсканцелярию.
– Этого просто нельзя допустить, герр Гитлер! – воззвал я к нему. – Даже с точки зрения вашей собственной культурной политики уничтожать эти творения было бы актом безответственного вандализма! Да ведь на них обязательно найдутся покупатели за границей, и с их продажи можно получить уйму денег в иностранной валюте! Вы могли бы даже организовать обмен картинами с иностранными галереями, потому что среди приговоренных полотен есть картины Франца Марка, Ловиса Коринта, Либермана, Гогена, Ренуара и Ван Гога!
Я продолжал доказывать, и мне таки удалось убедить его в том, что такое огульное уничтожение картин – чудовищная глупость. Гитлер приказал Геббельсу назначить комиссию для рассмотрения вопроса. В большинстве в нее вошли торговцы произведениями искусства, и от Гитлера я получил указание посещать заседания комиссии.
– Мне доставит огромное удовольствие, – сказал он, – если вам удастся сменять Пикассо или Пехштейна на Дюрера и Рембрандта!
Восторженное отношение Гитлера к искусству сообщилось и другим лидерам Третьего рейха с Герингом в первых рядах. Однако Геббельс и Риббентроп не собирались отставать и тоже отправляли своих агентов на все крупные художественные аукционы. Они так яростно повышали ставки, стараясь обскакать друг друга, что большинство картин продавались гораздо дороже, чем того заслуживали, и это соперничество несколько раз оканчивалось весьма забавными эпизодами.
Однажды Гитлер отказался покупать картину Ленбаха «Бисмарк», потому что считал, что цена слишком высока: за нее просили тридцать тысяч марок. Вскоре после этого картину выставили на аукцион у Ланге в Берлине.
– Она мне нужна! – приказал Геринг.
И когда аукционист в третий раз ударил молоточком, Герингу пришлось выложить за нее семьдесят пять тысяч марок!
Мне случилось присутствовать в момент, когда Геринг презентовал картину Гитлеру на день рождения. Тот был поражен, когда получил в подарок картину, которую сам отказался покупать; но, услышав ее цену, он впал в настоящую ярость.
В итоге он установил «преимущественное право фюрера» на покупку картин.
В соответствии с этим указом ни одну картину, представлявшую большую историческую и художественную ценность, нельзя было продавать или покупать без согласования с фюрером. Если Гитлер интересовался какой-то картиной, он приказывал генеральному директору Дрезденской галереи Поссе, а после смерти Поссе его преемнику определить ее цену.
Однако Геринг не считал себя связанным приказом фюрера, и одна картина едва не стала яблоком раздора между ним и Гитлером.
Амстердамский торговец живописью предложил картину Вермера «Христос и грешница» Гитлеру, и тот сразу же дал ему понять, что очень заинтересован в покупке. Когда Геринг услышал об этом и узнал, какую цену предлагает Гитлер, он ловко его обошел; он заплатил полтора миллиона гульденов, и картина перешла во владение Геринга, а не Гитлера.
Гитлер очень рассердился, но утешился той мыслью, что Геринг подарит картину ему для галереи, которую он планировал учредить в Линце. Однако Гитлеру пришлось пережить разочарование, ибо Геринг ничего подобного не сделал!
– Хорошо, что картина останется в Германии, – сказал Гитлер, – гарантия этому – мой указ о «преимущественном праве фюрера».
Одной из картин, на которые он распространил эту прерогативу, был знаменитый «Художник в его студии» Вермера Дельфтского из венской коллекции графа Чернина. Он утверждал, что подобную работу нельзя держать в частной коллекции, где ее увидит лишь ограниченное число привилегированных лиц, но она должна войти в художественное достояние нации.
Таким образом картину предназначили для линцской галереи, и средства на ее покупку выделила почтовая служба рейха из денег, вырученных от продаж особого выпуска «гитлеровских почтовых марок», которые принесли много миллионов рейхсмарок. Я сам однажды присутствовал при том, как Онезорге, министр почты, передал Гитлеру чек на пятьдесят миллионов марок, полученных из этого источника.
В целом для галереи в Линце планировалось приобрести около десяти тысяч картин. Среди них было самое значительное произведение Морица фон Швинга «Золушка», а также самая удивительная картина Макарта «Чума во Флоренции», которую Гитлеру подарил Муссолини. А на деньги из тех миллионов, которые он получил от продажи книги «Майн кампф», Гитлер, среди прочего, приобрел «Леду с лебедем» Леонардо да Винчи, «Автопортрет» Рембрандта, «Медового вора» Кранаха Старшего, знаменитых «Танцующих детей» Ватто и работу Адольфа Менцеля под названием «Строительство в Силезии». Знаменитая статуя Мирона «Дискобол» была приобретена у итальянского княжеского дома при посредничестве Муссолини и также предназначалась для линцской галереи. Однако в 1945 году она вернулась в Италию.
Однажды я спросил Гитлера, почему он относится к Линцу с таким предпочтением.
– Возможно, на меня повлияли воспоминания о том времени, которое я провел там молодым человеком, – ответил он, – но главная причина в том, что я считаю, что у величайших столиц мира не должно быть монополии на сокровища искусства.
Гитлер очень любил показывать мне свои архитектурные проекты, и, должен сказать, меня поражало то, что я видел. Я не был одинок в своем восхищении, эти проекты производили глубокое впечатление и на многих знаменитых архитекторов. Очень интересны были проекты триумфальных арок, которые он сделал в возрасте двадцати лет.
– Они, друг мой, – сказал он мне, – однажды будут воздвигнуты в Германии!
Впервые план и внутренняя архитектура зала Сената в Коричневом доме были начерно набросаны на обороте меню в кафе «Хек», а позднее с очень незначительными поправками были воплощены в здании. За несколько лет он сделал эскизы ко многим сотням проектов.
Во время строительства Коричневого дома Гитлер следил за каждой мелочью, и все, что ему не нравилось, безжалостно сносилось.
Размышляя об этом, я не мог удержаться и не спросить:
