разнюхать, зато я сразу пойму это и закину дело подальше.
Второй вариант интереснее. До или после проведения назначенной операции снайпер государственной спецслужбы несанкционированно использовал оружие в своих целях. Вот на этом можно орден заработать. С закруткой на спине… Ладно, поглядим.
Третий вариант из области фантастики. А значит, наиболее вероятен. Во время боевых действий одна из винтовок была утрачена, о чем нужно найти соответствующий отчет военных. Скорее всего, утрачена была не одна, а несколько, но тогда одна уж точно уцелела. После этого нам останется лишь выяснить имена людей, причастных к утрате этого оружия, проследить их дальнейший жизненный путь и найти конец ниточки. Самому мне в этом копаться не дадут, значит, надо подпрячь украинскую Службу Безпеки.
Черт… Фиги с две! Граждане Украины не принимали участия ни в одном вооруженном конфликте, разве что на чужой стороне и сугубо добровольно. Значит, в государственных структурах этих данных нет. А российские спецслужбы, особенно в нынешней ситуации, не дадут мне даже понюхать свои документы, не то что поглядеть. Плохо!
Ладно, отработаем первые два варианта. Узнаем в Безпеке, сколько у нас числится этих «Рысей» и где они есть. И если наткнемся на стену, то дело можно сдавать в архив. Висяк. Если же нет, то потянем дальше.
Кстати, Фролов ведь воевал с чеченцами в составе спецчастей российского Черноморского флота и лишь потом, приняв по месту жительства украинское гражданство, поступил в органы МВД Украины. Надо его расспросить, может, он знает что-то об утерянных в боях винтовках. Должен знать! Слухами земля полнится, особенно на войне.
Теперь немного о самой «Миссии надежды». Нужно побеседовать с детьми, отчисленными после поездки в Америку. Еще надо переговорить с парочкой тех, кого не отчислили. Для контраста и более широкого взгляда. Пока вроде все, может, потом в голову придет что-то свежее».
Владислав Петрович выбил последнюю точку и, вытянув лист из машинки, аккуратно спрятал его в карман. Это не для начальства.
«Еще, что ли, кофе налить? Нет уж… Сердце и так временами напоминает, с какой оно стороны. Лучше вечером сварю настоящего, а эту растворимую кислятину разводить не стану».
Он взглянул на часы и недовольно скривился. До конца рабочего дня еще три часа. Нет, хоть тут и кондишн, а надо пройтись, иначе крышу начнет рвать конкретно. Снова полезет в голову всякое Добро со Злом, будь оно неладно.
«Точно, пройдусь в ЭКО, узнаю, что они накопали насчет пальчиков и пули. А в тех местах хорошо, море рядышком, бульвар зеленый, кафешка приличная. Вот там кофе и выпью».
Он привычным движением запер сейф, взял со стола рабочую папку с бланками, закрыл дверь в кабинет и, спустившись по лестнице, крикнул помощнику дежурного:
– Я в ЭКО, если что.
– Рацию возьмите! – посоветовал сержант.
– Ага… Чтоб вы мне жизни не дали? Там телефон есть. А наябедничаешь начальнику, я тебя на первой же взятке поймаю.
– Я не беру, – улыбнулся сержант.
– Значит, не дают, – пошутил Владислав Петрович и выскользнул на улицу.
Вариация 5
14 ИЮНЯ. ГОПНИКИ
Самая злая летняя духота наваливается именно после обеда, и хотя солнце шпарит уже не так сильно, прикрываясь вяло качающимися тополиными верхушками, но все вокруг накаляется настолько, что сам воздух несет в себе жаркое дыхание дневного светила.
Владислав Петрович надел темные, давно вышедшие из моды очки в роговой оправе и двинулся по главной городской улице. Сквер, тянущийся вдоль узкой морской бухточки, набросил на асфальт почти прозрачную сетку тени, пытаясь спасти отдыхавшую на лавочках молодежь от палящих лучей солнца. Но пяти нелепо разодетым парням и четырем веселым длинноногим девчонкам жара была явно нипочем. Они со смехом прихлебывали пиво из бутылок, курили, слушали здоровенный магнитофон и даже пытались приплясывать в такт скрежещущей музыке. На других лавочках тоже сидели люди, а в густой траве клумбы играли с большим вислоухим щенком двое ухоженных ребятишек.
Забойный ритм рвущейся из динамиков мелодии невольно подстроил под себя шаг, следователь улыбнулся, пытаясь разобрать слова английского текста. Английским, правда, это назвать было трудно, но сквозь нарочитый американский сленг все же иногда пробивался смысл. Что-то о маме поющего и о том, что ему нравится, как она занимается сексом. Очень мило. Если бы эти подростки могли понять, то им бы понравилось. Хотя знают, наверное… Раньше мы переписывали в тетрадку переводы «Битлов», а они переписывают это. Каждому поколению положена своя музыка, нравится она нам или нет.
Владислав Петрович никогда не понимал бурчания знакомых, когда те хаяли нынешнюю молодежь. Мол, уже не та, слушает не то и не в то одевается. Во времена их молодости хаяли Элвиса и «Битлз», но это ничего не меняло – сами же стриглись «под Пресли» и носили потертые джинсы, купленные за двадцать рублей. И это ничуть не мешало им побеждать в Афгане, делать открытия и становиться политиками.
Музыка не в силах сделать из хорошего человека плохого. Жаль, правда, что и из плохого она не сделает хорошего. Она просто отражает теперешнее состояние души, вот и все. Именно от уже существующих душевных качеств зависит, какую музыку человек выберет. Проходит время, меняется человек, а с ним меняется и музыка, которую он слушает.
– Гляди, как старикан с музона прется! – задорно хохотнул один из парней, одетый в джинсовую безрукавку на голое тело и в чуть заезженные белые штаны. – Чё, в тягу музон, папаша? Так спляши!
Владислав Петрович отвечать не стал, даже взгляда не скосил. К чему? Он прекрасно понимал, что такое выкобенивание перед девчонками нельзя назвать оскорблением, скорее это даже поощрение за понимание, а может, простое возмущение спокойствия. Ну кто из нас не делал этого в молодости, когда каждая клетка организма кричит тебе: «Ты – бунтарь!» Правда, раньше форма этого бунтарства не была столь грубой.
