Но сейчас, слава Богу, матери было не до скандалов: Энн Салливан, экономка в доме Темплтонов, могла думать только о свадебном приеме. Ведь сразу после венчания множество лимузинов отправится по шоссе номер 1 в Темплтон-хаус. И хотя в доме все в идеальном порядке, мать наверняка снова переставляет цветы в вазах и ругается с садовником. На Лориной свадьбе все должно быть не просто по высшему разряду, а по самому высшему!
Марго знала, как ее мать любит Лору, но не сердилась на нее за это. Злилась она на то, что мать хотела, чтобы Марго была такой же, как Лора. А Марго – не могла. И не хотела!
Конечно, маму можно понять: Лора такая милая, нежная, покладистая, никогда не перечит своей матери, а Марго с Энн все время ссорятся. Но ведь у Лоры и в жизни все гладко. Ей не надо заботиться о будущем, не надо думать о том, кем быть, как жить. Европу она уже повидала, если захочет – может жить там, а не захочет – останется в Темплтон-хаусе. И работать ей вовсе не обязательно, а захочется – к ее услугам все отели «Темплтон», выбирай занятие по вкусу.
И на Кейт Марго не похожа. Кейт жутко трудолюбивая и целеустремленная. Только и мечтает о том, как отправится в Гарвард и станет изучать бухгалтерию и систему налогообложения. Господи, скучища какая! Кейт даже «Вогу» предпочитает какой-нибудь «Уолл стрит джорнэл» и часами может обсуждать с мистером Т. процентные ставки и прирост капитала.
Конечно, Лору и Кейт она любит, но похожей на них быть не желает. Она хочет быть Марго Салливан! И надеется в этом преуспеть.
«Когда-нибудь у меня будет дом не хуже», – думала Марго, медленно спускаясь по лестнице, едва касаясь рукой перил красного дерева. Лестница была широкая, изогнутая плавной дугой, а где-то высоко, под самым потолком, сияла уотер-фордская люстра. Сколько раз видела Марго, как блестят под ее лучами белые мраморные плиты в вестибюле, как изысканно освещает она и без того изысканных гостей!
Темплтон-хаус славился великосветскими приемами, которые вовсе не были чопорными. На этих приемах не умолкали музыка и смех – и когда гости чинно сидели в столовой при свечах, и когда, болтая и попивая шампанское, бродили по комнатам или сидели в уютных парных креслах.
Когда-нибудь она тоже будет давать приемы и будет такой же очаровательной гостеприимной хозяйкой, как миссис Т.! Интересно, эта легкость в общении – врожденная или ей можно научиться? Если можно – она обязательно научится! А украшать дом Марго умеет уже сейчас: например, переняла у матери умение расставлять цветы. Вон те белые розы в высокой хрустальной вазе на столике-пембруке в вестибюле – ее рук дело. Как удачно они отражаются в зеркале!
Да, вот такие штрихи и делают дом домом. Цветы, красивые вазы, канделябры и полированное дерево; знакомые запахи, свет, льющийся в окна, тиканье старинных часов… Все это она будет вспоминать: и арки между комнатами, и мозаику у входной двери. Марго будет помнить, как пахнет в библиотеке, когда мистер Т. закуривает сигару, как эхо разносит по комнате его смех…
Сейчас, когда она решила уехать, все эти мелочи показались вдруг Марго очень важными. Разве забудешь, как сидели они с Лорой и Кейт зимними вечерами на ковре у камина? Отблески на изразцах, раскрасневшиеся от огня щеки, смех Кейт, которая, как всегда, выигрывает.
Марго вспомнила почему-то запахи в гостиной миссис Т. Там пахло пудрой, духами и воском. Вспомнила, как улыбалась миссис Т., когда Марго заходила к ней поговорить. Она всегда могла поговорить с миссис Т.; ей, наверное, будет не хватать этих разговоров…
А ее комната! Когда Марго исполнилось шестнадцать, Темплтоны разрешили ей самой выбрать туда обои. И даже мать одобрила ее выбор – белоснежные лилии на светло-зеленом фоне. Сколько часов провела она в этой комнате! И одна, и с Кейт и Лорой. Девичьи разговоры, планы, мечты…
Марго вдруг стало страшно. Что она задумала?! Как решилась оставить все, что ей так дорого, уехать от людей, которых любит?
– Выход герцогини?
В вестибюль вошел Джош. К приему он еще не переодевался, на нем были его обычные штаны и рубаха, и Марго с досадой подумала, что он будет элегантен даже в спецовке. Джош всегда был красив, но после Гарварда стал совсем взрослым двадцатидвухлетним молодым человеком. Да, это уже не прежний мальчик-ангелочек: лицо совсем не мальчишечье – умное и проницательное. Серые глаза он унаследовал от отца, а от матери – красивый рот и волосы с бронзовым отливом. За последний год в университете Джош вдруг вытянулся и стал просто совершенно неотразимым…
Ну почему он не урод?! И почему вообще внешность так важна? А он всегда смотрит на нее как на досадное недоразумение…
– Я размышляла, – с достоинством сообщила Марго.
Она оперлась рукой о перила, отлично зная, что выглядит изумительно в этом платье подружки невесты. Она специально оделась пораньше, чтобы походить в нем подольше. Лора выбрала для Марго платье из тончайшего струящегося шелка, голубое – под цвет ее глаз. Оно подчеркивало стройную фигуру Марго, а длинные широкие рукава оттеняли матовую белизну рук.
– Тебе не кажется, что ты поторопилась облачиться в это платье? – Джош говорил быстро, потому что от одного только взгляда на нее его захлестывала волна желания. Нет, это просто похоть, решил он; с похотью легче справиться. – До свадьбы, между прочим, еще два часа.
– Думаешь, это быстро – обряжать невесту? Я оставила ее с миссис Т. По-моему… им надо несколько минут побыть наедине.
– Опять плачет?
– Матери всегда плачут на свадьбах дочерей. Очевидно, знают, что их ждет.
Джош усмехнулся и протянул ей руку, а Марго привычно дала ему свою. Сколько раз за эти годы они держались за руки! Ничего особенного.
– Из вас получится занятная невеста, герцогиня.
– Это комплимент?
– Комментарий.
Джош повел ее в гостиную. Серебряные подсвечники, белоснежные салфетки, цветы, цветы, цветы… Жасмин, розы, гардении. Белые на белом. Комната, залитая солнцем, была напоена их ароматом.
На каминной полке стояли фотографии в серебряных рамках. «И я там есть!» – с гордостью подумала Марго. На пианино – уотерфордская ваза для фруктов. Это она подарила ее Темплтонам на серебряную свадьбу, все свои сбережения потратила.
Марго смотрела на комнату, стараясь запомнить каждую мелочь. Обюссонский ковер пастельных тонов, резные стулья времен королевы Анны, музыкальная шкатулка с инкрустацией.
– Как красиво, – прошептала она.
– А? – Джош обдирал фольгу с бутылки шампанского, которую прихватил из кухни.
– Все-таки наш дом такой красивый!
– Что и говорить, Энни превзошла себя. Будет всем свадьбам свадьба!
Сказал он это так, что Марго взглянула на него удивленно. Она слишком хорошо знала каждую его интонацию, каждую ноту голоса.
– Тебе не нравится Питер.
Джош пожал плечами и мастерски откупорил бутылку.
– Риджуэя выбрал не я, а Лора. Марго понимающе усмехнулась:
– Признаться, я терпеть его не могу. Сопляк и воображала!
Он усмехнулся в ответ.
– В чем-чем, а в мнениях о людях мы с тобой всегда сходимся.
Она потрепала его по щеке, зная прекрасно, что Джош этого не выносит.
– Возможно, мы нашли бы больше общего, если бы ты не наскакивал на меня все время.
– Наскакивать на тебя – моя обязанность. – Он схватил ее за запястье. – Иначе ты бы чувствовала себя обойденной.
– Знаешь, после Гарварда ты стал совсем невыносимым. – Она взяла бокал. – Постарайся хотя бы иногда притворяться джентльменом! Налей мне немножко. – Он взглянул на нее подозрительно, и Марго вздохнула. – Ради Бога, Джош, хватит! Мне уже восемнадцать. Что ж получается: Лоре можно выходить замуж за этого идиота, а мне и шампанского выпить нельзя?
– Один глоток, – сказал он тоном заботливого старшего брата. – А то зашатаешься.
