– Так, – не моргнув глазом, ответил Пас. – К тому же специальность акустика сама по себе интересная. Что касается гравилета, то я знал его марку еще до того, как мы познакомились с Рипли.
– Как это? – удивился я.
– Вспомни: когда мы шли на камбуз, возле аппаратного класса висела доска с фотографиями. Там охотники сняты на фоне «Силуэта». Поэтому вероятность того, что нам пришлют именно «Силуэт», была довольно большой.
– Я бы и не запомнил. – Наблюдательность Паса меня поразила.
– Внимательность развивается тренировкой ума, – нравоучительным тоном произнес он. – Работа ума зависит от состояния тела. А ты даже умываться ленишься. Ничего удивительного.
Он вышел в коридор и остановился, решая, в какую сторону направиться.
– Направо, – напомнил я. – Снова выйдем на палубу.
– Давай налево. Любопытно, что это за корабль. Ты обратил внимание, какой на нем силовой агрегат?
– На это моей наблюдательности хватило, – буркнул я.
Внутри корабль оказался значительно больше, чем представлялось снаружи. Мы около часа бродили по стальным лабиринтам, пока не наткнулись на мастерскую, где работали автоматические станки. За ними присматривал грузный механик.
– Чего шатаетесь без дела? – Он заслонил вход в помещение своим объемистым пузом.
– Здесь нет таблички «Посторонним вход воспрещен», – возразил Пас.
– Все равно вам здесь нечего делать, – буркнул механик. – Скоро таможня, давайте наверх.
Нам пришлось подчиниться – чужое судно, чужие законы. Из коридора, куда мы попали, наверх трапа не было. Очередная дверь вывела нас на стальную площадку, нависшую над десятиметровой пропастью трюма. Он простирался в обе стороны на всю длину корабля и был заставлен новенькими портовыми автопогрузчиками. Казалось бы, ничего особенного, однако мне показалось странным, что небольшой участок палубы свободен от машин и на нем суетятся человек десять со сварочными аппаратами.
– Пойдем отсюда, – Пас потянул меня за рукав. – Не дай бог заметят.
На площадку, где мы стояли, выходила еще одна дверь. Мы протиснулись в нее и тут же наткнулись на трап, ведущий наверх. Миновав три палубы, мы остановились, не в силах больше выдерживать такой темп.
– Что это тебя так напугало? – спросил я Паса.
– Похоже, они что-то прятали там, в трюме, – ответил он, часто дыша. – От таможенников скорее всего.
– А нам какое дело? – Я не хотел показывать, что и мне не по себе.
– Разве тебе все равно, на каком судне плыть? Вдруг это контрабандисты?
– Чушь, – я неуверенно покачал головой. – Жаб – опытный охотник, он бы сразу их раскусил.
– А если ему проще не лезть в их дела?
– У тебя больная фантазия. Зачем ему это надо, по-твоему?
– На этом судне очень мощная ходовая машина. Ты обратил внимание, что Жаб постоянно спешит?
– Ну. – С этим было трудно не согласиться.
– Значит, он зафрахтовал самый быстрый корабль в порту. Мне кажется, ему важна именно скорость, а не то, что перевозит «Красотка».
– Он сумасшедший, но не идиот. Охотник ни при каких условиях не станет покрывать преступников.
– Что ты знаешь об охотниках? – Пас махнул рукой с таким видом, словно перед ним был несмышленый ребенок.
– Какого черта ты вообще пошел в учебку? – разозлился я.
Он отвернулся и двинулся наверх.
«Сумасшедший дом, – думал я, грохоча ботинками по трапу. – У каждого из нашей команды какой-нибудь заскок в голове. Мало ли для чего моряки могли проваривать швы? Пасу везде мерещится заговор».
Мы вышли на залитую солнцем палубу и забрались в амфибию. Рипли уже умудрилась раздобыть где-то три подноса с завтраком.
– Вечно вас не дождешься, – проворчала она. – Трахались вы, что ли, в умывальнике? Хотя и это можно успеть за пятнадцать минут. Нельзя же быть такими копухами! Я камбуз штурмую, а их носит неизвестно где!
– Мы не трахались, – обиделся Пас. – Я умывался долго.
– Одно другого не лучше. Впервые встречаю среди охотников такого патологического чистюлю. У тебя мама врач?
– Нет, отец.
Завтрак оказался так себе – каша из концентрата, соевый гуляш и варево из сухофруктов. Вчерашний сухой паек был значительно лучше.
– Дрянная еда, – скривилась Рипли, не оставив в тарелке ни крошки. – Пойду коку шею намылю.
