кажется, что чуть-чуть только не попадаешь (как это и бывало у меня), а на самом деле попусту разбрасываешь снаряды. Без вилки, на «чуть-чуть», попасть можно только случайно. А с вилкой поразишь противника наверняка.
За эту самую вилочку я Малюге новые сапоги принес, гимнастерку, шаровары и фуражку со звездой. Полдня обхаживал нашего начснаба, пока выпросил. «За науку!» — сказал я Малюге, а он и не понял, за какую науку.
Скоро и еще мне представился случай узнать кое-что из артиллерии. И то, что я узнал, было поудивительнее вилки.
Глава седьмая
Прошла неделя в боях. Под напором превосходящих сил врага наша бригада медленно отходила от Проскурова на восток, к Жмеринке. Давно уже не было видно Проскурова, даже с самого высокого дерева…
Отступление шло вдоль линии железной дороги, и мне с бронепоездом чуть ли не каждый день приходилось приготовлять для стрельбы новую позицию.
Как-то нас застиг на позиции дождь. Сеет и сеет, и чем дальше, тем больше — никакого просвета. «Пропал, — думаю, — день для стрельбы: нечего и на наблюдательный пункт идти, все равно ничего не увидишь…»
Я назначил караулы, а сам вместе с артиллеристами полез под брезент. Одно только и оставалось — завалиться спать.
Вдруг — шлеп! Гляжу, чей-то плащ залетел снизу к нам на борт. Посмотрел я через борт, а там комбриг. И тут же у насыпи его бесхвостый скакун в поводу у ординарца.
Комбриг отослал ординарца с лошадьми вперед, а сам поднялся к нам в вагон.
— Ну-ка, — сказал он, — тяжелая батарея, давайте-ка двинем вперед!
Мы тронулись.
Комбриг снова накинул плащ, присел на борт, положил на колени планшет с картой и компасом и, поглядывая по сторонам, сверял на ходу карту с местностью.
— Стоп!… — остановил он поезд около железнодорожной будки.
— Вот вам цель, — сказал комбриг, показывая на синий значок на карте. Обстреляйте-ка эту деревню.
Я поглядел вперед, осмотрелся по сторонам — все затянуто сеткой дождя. В каких-нибудь пятидесяти саженях куст и тот едва виден.
Вот задача!
Раздумывая, полез я в свою сумку, достал карту-верстовку. На верстовке все есть, даже отдельно стоящие в поле дубы и сосны и те нарисованы.
Деревню я сразу нашел и отметил ее карандашом. Но как можно стрелять в дождь — решительно не понимал.
Нашел я на карте и железнодорожную будку, возле которой стоял поезд. И ее отчеркнул.
— Ну что же вы? — усмехнулся Теслер. — Соедините на карте обе точки.
Я прочертил от «будки» до «деревни» прямую линию.
— Вот это и есть ваша дистанция, — сказал Теслер, вынимая спичку из коробки. — Измерьте-ка дистанцию. В спичке два дюйма, а в масштабе вашей карты она обозначает две версты.
Я стал укладывать спичку вдоль карандашной линии. Оказалось, что до деревни что-то около шести верст с небольшим.
— Могу вам сказать точно, — вмешался комбриг, — у меня это измерено циркулем: до деревни шесть верст и двести саженей.
«Шесть верст двести… разделить на двадцать, — тотчас прикинул я в уме. — Так: дистанция сто шестьдесят делений».
Я записал цифру на полях карты и взглянул на Теслера.
— Готовьте данные, готовьте, — нетерпеливо сказал Теслер, вставая с борта. — Теперь карту совмещайте с местностью.
Припоминая, как это делается, я составил вместе каблуки, выровнял перед собой карту горизонтально, как столик, и положил на нее компас — так, чтобы линия N — S компаса в точности совпадала с левым краем карты. Руки у меня от напряжения дрожали, а легкая стрелка компаса плясала под стеклом и выделывала черт знает что!
Я дал стрелке успокоиться и начал осторожно поворачиваться, не сходя с места. Стрелка стала заходить своим черным носиком на линию N — S. Вот совпала с линией… Готово! Удерживая карту неподвижно в воздухе, я присел и скользнул взглядом по карандашной черте от «будки» к «деревне». Черта указала прямо на куст. «Спичка определила дистанцию, компас — направление, стрелять можно» — и я доложил комбригу, что данные для стрельбы по селу готовы.
Теслер смотрел удивленно, приподняв густые брови:
— Не ошиблись?
— Никак нет, — ответил я смело. — Дважды проверил.
Лицо комбрига стало скучным.
Я настаивал:
— Разрешите открыть огонь?
Вместо ответа Теслер отвернулся от меня и заговорил с бойцами:
— Хороший у вас вагон, товарищи, прочный…
— Да уж прочнее и не бывает, — похвалил железнодорожник-замковый. Камень в нем возили, уголь… Борта-то железные… Под гаубицу самый подходящий вагон!
— И сколько же в нем, интересно, железа? — полюбопытствовал комбриг. Всего, на круг?
— А тысяча двести пудов! Вот сколько.
Я был занят проверкой данных, и до моего слуха лишь урывками доходил этот разговор. В третий и четвертый раз клал я спичку на карту, заново прочитывал показания компаса… «Все правильно… — твердил я, досадуя на комбрига. — Что он придирается? Тут вымокнешь весь!…»
Ребята вдруг дружно захохотали.
— Что он сказал? — шепнул я матросу. — Над чем смеются?…
Оказывается, комбриг сказал, что под нами и вокруг нас столько железа и вагон, и гаубица, и паровоз, — что живем мы как бы в железных горах. Это сравнение и развеселило ребят.
Пока матрос все это быстренько пересказывал, комбриг, выглянув из своего капюшона, обратился ко мне:
— Товарищ командир бронепоезда, попрошу дополнить меня. Расскажите красноармейцам, что в железных горах бывают магнитные бури и на компас там не полагаются.
Если бы магнитная буря занесла меня на самую высокую гору и оттуда опрокинула в пропасть, я не был бы так обескуражен. Пользоваться компасом, стоя на тысячепудовой массе железа, — да где мои руки, где моя голова?…
— Огорчаться нечего, — сказал Теслер, подойдя ко мне. — Без ошибок никто не учится. Объясните бойцам, в чем ваша ошибка, и действуйте дальше.
А у меня рот будто мочалой набит, и никак я от нее не могу освободиться. Все же пробормотал что-то бойцам — совестно было признаться, что дал маху!
Но бойцы, и даже Малюга, выслушали меня очень серьезно, без тени усмешки. И это сразу придало мне бодрости.
Однако я не знал, как действовать дальше.
Тогда комбриг подозвал бойцов и задал всем нам задачу: «На каком расстоянии от железных масс бронепоезда компас даст безошибочное показание?»
Тут каждый начал показывать свое остроумие; мудрили, мудрили, но решения не нашли. Мне
