подкосились, честное слово. Но все же теперь я не был так зол на Жаба, как раньше. И было на то две причины. Одна моя личная – я сам был готов начать действовать еще жестче, чем он, и имел на это полное моральное право. Поэтому мог допустить, что и у него было такое право. Вторая причина сторонняя, и заключалась она в уверенности, что Молчунья не могла полюбить конченого маньяка. Что-то она знала о нем, чего не знал больше никто. Скорее всего именно так. Она ведь совсем не дура – поумнее многих, с кем я знаком. Еще у меня мелькнула мысль, что если бы мы встретились с Жабом, он бы мне точно помог.
«А он мне и помогает! – вспомнил я про нейрочип в голове. – Пусть во сне, но он рассказал мне о многих ловушках, и теперь легче будет их обойти».
– Ну что? – спросил Долговязый Молчунью. – Не получается запустить?
– Даже пробовать не хочу, – ответила она. – Нужно оставить резерв питания на всякий случай. Но компьютер я оживила, и машина готова к бою хоть сейчас. Только хода не будет.
– Без хода нельзя. Не буксировать же батиплан «Рапидом»! Ладно, ребята, будем выбираться. Подъем будет легче, чем погружение, но тоже не сахар. И еще… – Отставник внимательно глянул Молчунье в глаза. – Входной код для шлюза смени.
– Зачем?
– На всякий случай.
Я-то знал, какой случай он имел в виду. Боялся, что Жаб явится сюда с аккумуляторами и угонит «Валерку». Запросто, кстати.
«Он же запросто может видеть моими глазами и слышать моими ушами! – подумал я. – Здорово он провел разведку нашими силами! Самому и нырять не пришлось, а компьютер уже налажен, и про аккумуляторы все известно. Сейчас Молчунья еще скажет код…»
– Все, новый код принят, – сказала она и продиктовала цифры.
Я усмехнулся. Забавно знать, что ты для кого-то выполняешь функцию ходячей стереокамеры. Особенно забавно, когда знаешь для кого. Плохо только, что теперь начнется гонка с препятствиями за овладение батипланом. И можно было предположить, что не мы ее выиграем. Долговязый-то про Жаба ничего не знает, ему даже неизвестно, жив тот или нет, а вот Жаб про Долговязого знает все, что вижу и слышу я. В этом у него серьезное преимущество.
Но во мне все сильнее крепла уверенность, что на этот раз я Жаба переиграю. Не Долговязый, а именно я. Еще не знал как именно, но просто из принципа не хотел ему уступить. Это было мое семейное дело, и на этом катере капитаном быть мне.
«Я уже взрослый, – подумал я. – Справлюсь как-нибудь».
Мы покинули батиплан и заперли шлюз. После более низкого давления внутри километровая толща воды сдавила так, что мне сделалось дурно. Не просто тяжело, а так, как бывает когда долго болеешь, и никак не можешь выздороветь. Все время, пока мы поднимались из полосы ила, я боролся со слезящимися глазами и невероятно острой ломотой в костях. От боли выть хотелось, но я не мог. Даже если бы рот не был заклеен, выдохнуть на глубине километра никому не под силу.
На семистах метрах начались судороги у Долговязого. Уж чего-чего, а этого ни я, ни Молчунья не ожидали. Как-то свыклись мы с мыслью, что он безупречен, и если что случится, то он всегда придет на помощь. А тут нам пришлось его спасать, и мы чуть было не растерялись. Молчунья еще ничего, сразу подхватила его и потянула наверх, а у меня что-то вроде истерики началось. Организм сдуру как-то не так на происходящее отреагировал, то ли спазм случился, то ли что, но все поплыло перед глазами, и тугой ком из желудка поднялся к горлу.
– За яйца его хватай! – успел показать я несколькими жестами, и только после этого на меня обрушилась тьма, в которой жили детские страхи.
Однако я помнил главное – надо двигаться. В условиях спазма сосудов это знание мало что дает, но все же собрав в кулак всю волю, я догадался пусть и медленно, но освободиться от балласта, чтобы не опускаться на дно, а наоборот всплывать. Потом я, кажется, потерял сознание, по крайней мере промежуток времени секунд в двадцать безвозвратно выпал из памяти. Когда пришел в себя, фальшфейер Молчуньи виднелся далеко внизу, а мой глубиномер показывал полукилометровую глубину.
– Снимай балласт! – просигналил я ей. – Снимай и всплывайте! Наверху будет легче его откачать!
Запалив фальшфейр, я для верности махнул им несколько раз, привлекая дополнительное внимание.
«Только бы Молчунью не прихватило!» – подумал я с ужасом.
Погрузиться без балласта я бы уже не смог. Ни при каких обстоятельствах – это точно. Есть вещи, которые никому не под силу.
– Ответь мне! – сигналил я, ощущая растущее беспокойство.
– Я живая. Отцепила балласт, всплываем.
Пламя ее фальшфейра перестало уменьшаться. Теперь мы всплывали с одинаковой скоростью, которая нарастала с каждым метром. Кости ломило жутко, сжатые газы в кишечнике, получив свободу от натиска глубины, распирали меня изнутри с чудовищной силой. Глаза вылезали из орбит. Вообще я раздувался, как жаба, и всерьез боялся лопнуть.
– Как Долговязый? – спросил я.
– С ним очень плохо.
– За яйца хватала?
– Только этим и занимаюсь! Он отпихивается, но как-то вяло.
– Ничего, ты тоже поначалу вяло отпихивалась.
Отпихивается… Все с ним будет нормально. Я был уверен – чтобы проигнорировать захват за интимные части тела или удар в пах, надо быть мертвым. Ну, хотя бы в глубокой коме. Я думал об этом, чтобы хоть немного отвлечься, потому что взбесившиеся в глубине тела газы грозили в прямом смысле разорвать меня в клочья.
