– Он тебя найдет, когда будет возможность, – уверенно заявил я. – Жаб не такой черствяк, чтобы отказаться от такой женщины, как ты.
– Думаешь?
– Просто уверен.
– Знаешь, у нас с Жабом был секс. Один раз всего. Еще до того, как тебя из учебки забрали. Это было на заводе охотников на Шри-Ланке, где мы заказывали «Валерку».
– Прямо на заводе?
– Ну нет. Это образно. В отеле, конечно. Перед Новым Годом свободных мест почти не было, и мы сняли один номер на двоих.
– И ты его соблазнила?
– Что-то вроде того.
– А потом?
– Он сказал, что я не только лучший водитель.
– И все? – удивился я.
– Водитель ему был нужнее, чем женщина, – вздохнула Молчунья.
– Это потому, что он был в состоянии активной охоты на Поганку, – предположил я. – Но я ее взорву, и водитель ему будет не нужен. А женщина, наоборот, окажется весьма кстати.
– Думаешь?
– Просто уверен. Знаешь, у нас с Леськой в отеле Ангарной Бухты тоже был неожиданный секс.
– Что значит неожиданный? Вы ведь женаты.
– Ну… – я пожал плечами. – Поначалу было все хорошо, а потом как-то приелось. Мне было трудно без океана. А когда мы сходили с «Рапида», чтобы найти тебя, что-то в наших отношениях изменилось, они словно на другой уровень перескочили. Я сам не знал, что так может быть. И теперь ее посадили. Представляешь, каково мне?
– Мне не легче, – нахмурилась глухонемая. – Мы ведь с детства дружили, еще в Светлогорске. Слушай, а ты правда думаешь, что если не будет Поганки, Жаб обратит на меня больше внимания?
– Не сомневаюсь, – соврал я.
Вот давал же себе слово не врать, а взяло и сорвалось с языка. И не в том дело, что я хотел сделать Молчунье приятное, хотя и этот мотив присутствовал. Я вдруг интуитивно почувствовал, чем могу ее зацепить. Наверное, именно так и Жаб когда-то впервые понял, что лучший человек в команде – тот, у кого есть собственные мотивы к достижению общей цели. Однако совсем превращаться в Жаба, который использовал людей не моргнув глазом, я не собирался. И твердо решил больше Молчунье не врать. Она всегда ко мне хорошо относилась, и глупо было с ней обращаться неподобающим образом. Глупо и стыдно.
– Быстрее бы до Поганки добраться, – произнес синтезатор Молчуньи.
– Мы вообще до нее не доберемся, – честно ответил я. – Я же тебе рассказал про нейрочип! Жаб видит моими глазами и слышит моими ушами. Он знает, что «Валерку» не запустить без аккумуляторов, да к тому же ты Долговязому сообщила код открывания шлюза. Пока мы будем гонять за батареями, Жаб справится быстрее. Он знает способ, каким мы ныряли, и вне всяких сомнений добудет грибок.
– Это правда, – помрачнела Молчунья. – Может, он взорвет Поганку сам?
– У него нет такой цели. Он мог бы просто не выключать запущенную мной систему уничтожения.
«Нет не мог, – вдруг подумал я. – Его бы спрессовало ударной волной от взрыва, он не успел бы уйти. Получается, что отключить систему он мог по банальной необходимости».
Но делиться этими мыслями с Молчуньей я не стал.
– Да, – кивнула она.
– Для него Поганка как женщина, – жестко добавил я, прекрасно зная, что делаю ей больно. – Он ее создал и скорее всего хотел властвовать над ней безраздельно.
– А я разве не женщина? – обиделась глухонемая. – Старый биотех не может дать ему того, что могу дать я.
– Мне это понятно. Но у него свои тараканы в голове.
– И он слышит, что мы сейчас говорим? – Молчунья осторожно глянула на меня.
– Да.
Тогда она отключила синтезатор и показала несколько странных знаков руками.
– Что это? – спросил я.
– Ничего, – она снова включила синтезатор.
– А все-таки?
– У нас с ним был особый язык жестов, – все же ответила она. – Жаб его то ли сам придумал, то ли использовал древний язык, на котором давным-давно говорили глухонемые.
– Зачем?
– На тот случай, если нам надо было перекинуться парой фраз, предназначенных только нам.
