Мне понравилось, что она так легко меня поняла и так запросто, весело приняла правила увлекшей меня игры. Когда мы выходили из кают-компании с пистолетами под одеждой, я вдруг отчетливо ощутил запах Леськиных волос. Он был ярким, волнующим, толкающим на безумства. Давно я не ощущал ничего подобного!
– Идемте, пальнем пару раз с борта, – поманил нас за собой Долговязый. Потом скосил взгляд и добавил: – Леся, ты прекрасно выглядишь.
– Спасибо, – улыбнулась она. – Это меня украшает уверенность от пистолета подмышкой.
– Вроде ты совсем недавно иначе отзывалась об оружии, – усмехнулся я.
– Тогда и обстановка была другая, – выкрутилась она. – Не хватало еще ночью по городу шататься с голыми руками.
– Это точно, – кивнул Долговязый. – Городок тот еще, особенно перед гонками, когда здесь собирается всякий сброд. Гнездо порока.
– А ты вдруг стал поборником нравственности? – удивился я.
– Знаешь, те пороки, которые ты во мне замечал, – он пару раз щелкнул себя по горлу, – не идут ни в какое сравнение с местными нравами.
Я ему доверял, так что предпочел на время утихнуть и посмотреть самостоятельно, что к чему. Но вообще я сам себе удивлялся – год прожить у северного побережья Суматры и ни разу не выбраться на сам остров. А ведь Леся предлагала не раз. Хотя сейчас я не жалел, что провел этот год взаперти – ярче будут новые впечатления. К тому же, по слухам, северная часть острова была намного спокойнее и пристойнее южной. Но слухи слухами, а хотелось увидеть все собственными глазами.
Когда мы выбрались на свежий воздух, над океаном остывал экваториальный закат, а город разгорался сильней и сильней, все больше напоминая волшебный кристалл, манящий переливами всех цветов радуги. С берега доносились упругие толчки мощных музыкальных установок, хлопки пиротехники, внезапный рев прямоточных моторов.
– Сегодня первый парад катеров, – объяснил Долговязый. – Кто уже успел подготовить технику, демонстрирует ее зевакам.
– Разве механическая гонка проходит на прямоточниках? – удивился я.
– С прошлого года ввели эту категорию, чтобы привлечь богатеев и раскрутить их на меценатство. Но самой престижной как была, так и остается категория поршневых катеров без специальных систем глиссирования.
Именно допотопность поршневого привода, насколько я знал, была причиной этой престижности. Дело в том, что мощность моторов этого типа уже доведена до всех мыслимых и немыслимых пределов, а потому на первый план выходит судоводительское мастерство самих гонщиков. Именно поэтому тройка победителей в категории поршневых катеров получала не только всемирную известность, но и более чем солидные денежные премии. И даже тем, кто входил в десятку, кое-что перепадало сверх компенсации затрат. Кроме всего прочего, их с распростертыми объятиями принимала на работу любая судоходная компания.
– В таком шуме никто не услышит нашей пальбы, – сказал Долговязый, осмотревшись с борта. – Только стреляйте в воду, чтобы пуля далеко не ушла.
– Бросить бы что-нибудь, – предложил я. – Меткость проверить.
– Какой ты капризный, – вздохнул отставник, доставая из-за пояса плоскую бутылочку джина.
Он допил из нее остатки, завернул крышку и бросил за борт.
– Ну, огонь, стрелки, – поморщившись скомандовал он.
Я выхватил пистолет из кобуры, нажал кнопку предохранителя и направил пистолет на бутылку. Странный захват рукояти, когда указательный палец помещен в специальный желоб вдоль ствола и выставлен вперед, оказалось, имеет свои преимущества. Целиться оказалось во много раз легче – луч лазера сразу чиркнул по бутылке. Даже Леська, вообще без всякой сноровки, без труда нащупала лучом цель. Тут же пистолет в ее руке грохнул, и бутылка разлетелась стеклянной пылью. В мою сторону отлетела раскаленная гильза, но я успел увернуться.
– Ух! – Леся по достоинству оценила ощущение от порохового выстрела. – Чувствуется, что стреляешь. Не то что дротиками из гауссовского парализатора. А можно очередью рубануть?
– Лучше не надо, – помотал головой Долговязый. – Мне патроны не выдают, я их покупаю. И не так легко их в наше время достать, как хотелось бы.
Мне стрелять уже было некуда, но я не очень расстроился. Вытянув руку, я нажал большим пальцем на непривычный «верхний» спуск, и мне в руку как следует шарахнуло отдачей. Грохот выстрела показался не таким громким, как со стороны, когда стреляла Леська, но все равно мне понравилось.
– Не плохо, – прокомментировал я, ставя оружие на предохранитель и засовывая его в кобуру. – Пользоваться можно.
– Ну тогда нечего время терять. – Долговязый первым направился к трапу. – Нам еще надо сегодня узнать, где искать Молчунью.
На легком поршневом катере мы отчалили от «Рапида», грозным силуэтом возвышавшегося на фоне темнеющего неба, и минут за десять добрались до берега. Народу на набережной было не протолкнуться, а найти место у деревянной катерной пристани оказалось еще сложнее. Вопрос, как обычно в этих краях, пришлось решать деньгами.
– Не сперли бы технику, – вздохнул Долговязый, глядя на хлипкий замок, предложенный ему хозяином пристани в обмен на приличную сумму. Затем он неожиданно перешел на английский и добавил специально для лодочника:
– Не беспокойтесь. Ничего с лодкой не случится. А если нашей не найдем, возьмем любую другую.
При этом он так повернулся, чтобы хозяин пристани увидел рукоять пистолета у него подмышкой. Надо сказать, что это произвело на низкорослого жителя Суматры серьезное впечатление. Он сразу же подобострастно заулыбался, заученно предложил «господам» девушку, а услышав отказ, бодро смотался в сторожку за двойной цепью и магнитным замком для нашего катера. Он даже не стал возражать, когда
