– Каро связана с вами и с жертвой. Кроме того, она тоже имела отношение к проекту.
– Если вы считаете, что моей матери грозит опасность, она имеет право на защиту.
– Я об этом уже позаботился, Рива, – вставил Рорк.
Каро бросила на него быстрый удивленный взгляд.
– Могли бы поставить меня в известность, – проворчала она и со вздохом добавила: – Но я не стану спорить. И я позабочусь, чтобы разрешение было вам выдано немедленно.
– Отлично. А пока подумайте – вы обе! – и постарайтесь вспомнить все когда-либо имевшие место разговоры о работе с любой из жертв. Или с кем бы то ни было, если на то пошло. Особенно о «Красном коде». Я с вами свяжусь.
Ева направилась к двери, но Рорк задержался.
– Советую вам обеим хорошенько отдохнуть. Возьмите на завтра отгул, если это необходимо, но послезавтра вы обе нужны мне на работе. – Он вопросительно взглянул на Еву. – Вы не возражаете, лейтенант?
– С какой стати я должна возражать? Это не мое дело.
– Благодарю вас, лейтенант. – Каро открыла дверь перед Пибоди. – Детектив, надеюсь, вам тоже удастся отдохнуть.
– Не в этой жизни!
Ева заговорила с Пибоди, только когда они оказались в лифте и двинулись вниз.
– Это была отличная догадка – насчет того, что Каро проверяла Биссела. Как это тебя осенило?
– Она производит впечатление женщины основательной во всем. Кроме того, она явно была не в восторге от Биссела.
– Это я поняла.
– Она от него не в восторге, но любит свою дочь и хочет, чтобы у дочери было все, чего ее душа пожелает. В то же время ей хотелось убедиться, что он именно тот, за кого себя выдает. Она не могла его не проверить.
– И ее проверка показала, что с ним все в порядке. Значит, она заглянула не слишком глубоко… – Ева нахмурилась. – Ладно, в любом случае ты заслужила отдых. Поезжай домой, поспи.
– Кроме шуток?
– Расследованию не пойдет на пользу, если одна из нас заснет на ходу. Давай лучше завтра начнем с утра пораньше. Явишься в мой домашний кабинет ровно в семь ноль-ноль. Без опозданий.
– Под бой часов!
– Возьмите мою машину, Делия, – предложил Рорк, и глаза Пибоди чуть было не выскочили из орбит.
– Правда? Что у нас сегодня – День ублажения Пибоди?
– Если такого праздника еще нет, его следовало бы ввести. Вы избавите меня от хлопот по вывозке машины. Пригоните ее завтра с утра, а я сейчас поеду с лейтенантом.
Ну что ж, рада помочь, чем могу.
Он передал ей ключи и с веселой улыбкой проследил, как она, подходя к его красной спортивной машине, приплясывает на ходу.
– Ты же знаешь, она теперь ни за что не поедет домой. – Глядя на веселую пляску Пибоди, Ева уперлась кулаками в бока. – Она поедет на платную скоростную дорогу, чтобы испробовать все возможности этого дурацкого мотора, и ее остановит дорожный патруль где-нибудь в Нью-Джерси, а она будет объяснять, что она полицейский, и что-то врать про несуществующее задание. Потом она помчится обратно в город, здесь ее опять остановят, и она опять будет что-то врать. А потом, когда у Макнаба кончится смена, он уговорит ее доверить руль ему, их опять остановят, и они начнут тыкать всем в нос своими жетонами. Но если хоть один патрульный свяжется с управлением, твою жестянку засекут. И тебе придется объяснять, каким образом автомобиль, зарегистрированный на твое имя, попал в руки двум городским идиотам в чине детективов.
– Ну, значит, повеселимся все вместе. Садитесь, лейтенант. Я поведу.
Ева не стала спорить. Недосып всегда сказывался на быстроте ее реакции, а уличное движение становилось все более оживленным.
– Ты была слишком строга с Ривой, – заметил Рорк, отъезжая на полицейской машине от тротуара.
– Не нравятся мои методы – подай жалобу!
– Я не жалуюсь. Строгость, наверное, была необходима. Когда она вновь почует под собой реальную почву, она это оценит. И начнет оказывать сопротивление.
Ева потянулась, насколько позволяло тесное пространство, и закрыла глаза.
– Меня это не смущает.
– Разумеется. Я даже думаю, она тебе больше понравится, когда начнет оказывать сопротивление.
– Я не говорила, что она мне не нравится.
– Нет, не говорила. Но ты думаешь, что она слабая, а это не так. – Рорк ласково провел рукой по волосам Евы. – Ты думаешь, она глупа, а это не так. Просто она потрясена до глубины души и оплакивает человека, который – и она это прекрасно знает – того не стоит. Так что вместо него она оплакивает иллюзию. А это, я думаю, может оказаться еще более мучительным.
