Значит, все в порядке. Да, пока все в полном порядке. Он в безопасности. И он найдет выход.
Деньги у него есть. Мало, конечно, – слишком мало даже для текущих нужд, не говоря уж о том, сколько ему было обещано, но хватит, чтобы перевести дух.
И хотя ситуация норовила выйти из-под контроля и его это безумно злило, кое-что показалось ему невероятно волнующим. Захватывающим. Он стал звездой в своем собственном фильме, сюжет которого сам придумывал по ходу дела. Люди считали его пешкой в чужой игре. Так вот, он не был пешкой! Он вел свою игру!
Он вдохнул немного «Зевса» – решил побаловать себя – и сразу оказался на вершине мира.
Он сделает все, что нужно и как нужно! Он всех перехитрит!
Никто не знает, где он. Никто вообще не знает о его существовании.
Он позаботится, чтобы так было и дальше.
Глава 11
Рорк и Финн стояли в саду дома в Квинсе и разглядывали фигуру из нескольких цветных и черных металлов.
– Как ты думаешь, что это такое? – спросил наконец Финн.
– Я думаю, это женщина. Возможно, отчасти это еще и рептилия. А отчасти еще и паук. Я думаю, она сварена из бронзы, латуни и стали. С вкраплениями чугуна и, возможно, олова.
– Зачем?!
– Да, это вопрос. Я полагаю, сие творение означает, что женщина может быть коварной, как змея, и беспощадной, как паук-кровосос. Или еще какой-нибудь вздор в том же роде. Могу предположить, что это не самый большой комплимент женскому полу. Но точно знаю одно: это уродство.
– Насчет уродства я и сам догадался. – Финн почесал подбородок и вытащил из кармана неизменный пакетик засахаренного миндаля. Угостившись сам, он протянул пакетик Рорку.
Они вновь вернулись к созерцанию скульптуры, хрустя Орешками.
– И люди платят большие деньги за такое дерьмо? – спросил Финн.
– О да, безусловно.
– Вот этого мне не понять. Правда, я вообще ничего не понимаю в искусстве.
– Гм… – Рорк обошел фигуру кругом. – Иногда оно что-то говорит людям на эмоциональном уровне, иногда – на интеллектуальном. По-разному бывает. Когда это происходит, считай, что произведение искусства нашло своего истинного потребителя. Чаще бывает по-другому: покупатель платит большие деньги, потому что искусство, как он считает, должно ему что-то говорить. Он слишком глуп, или самолюбив, или напуган, чтобы признать, что вещь, за которую он только что выложил большие деньги, никому ничего не говорит по одной простой причине: она изначально, по сути своей, не что иное, как оскорбительный для глаз кусок дерьма.
Финн вытянул губы трубочкой и задумчиво кивнул.
– Мне нравится, когда на картине все выглядит как на самом деле. Дом, дерево, какая-нибудь дурацкая ваза с фруктами. А это… Мне кажется, вот эту хреновину мог бы соорудить мой внук.
– А вот тут я с тобой не согласен. Как ни странно, я верю, что требуется немалое мастерство, и талант, и особое видение мира, пусть даже чрезвычайно странное, чтобы соорудить нечто подобное.
– Тебе виднее. – Финн пожал плечами. Вид у него был скептический.
– Ладно, мы-то с тобой знаем, что в данном случае это просто хитроумный способ замаскировать устройства слежения.
– Это Даллас так думает.
– А уж она зря не скажет. – Рорк открыл дистанционный сканер, который они с Финн оснастили вместе. – Кто будет проводить проверку, ты или я?
– Это твоя игрушка. – Фини откашлялся. – Да, Даллас зря не скажет, это ты верно заметил. Правда, она немного нервничает в последнее время…
– В самом деле?
– Выключи эту штуку на минутку.
Рорк удивленно поднял бровь, но выключил сканер.
– Нам предстоит мужской разговор?
– Угу. – Фини этот предстоящий разговор совсем не радовал. – Я сказал, что Даллас нервничает в последнее время. Она нервничает из-за того, что ты собираешься предпринять.
Рорк нахмурился, разглядывая сканер.
– По какому поводу?
– По поводу досье на ее паскудного папашу. По поводу того, что эти гниды из ОБР бросили ее в Далласе на произвол судьбы.
Теперь Рорк поднял голову и увидел, как напряжено лицо Фини. «От гнева, – решил он. – И от смущения».
– Она говорила с тобой?
– Только намеками. Она не знает, что именно мне известно, и не хочет знать. Мне и самому не хотелось бы говорить с ней об этом, если на то пошло. И раз уж наши чувства были взаимны, мне не пришлось ей
