немного погасить скорость. Разумеется, не было внизу никакого выступа, Фреду просто надо было, чтобы девушка снова сунулась в колодец. Приземление вышло жестким, из него вышибло дыхание, и пару секунд он безвольно валялся на спине, раскинув руки и просто пытаясь вдохнуть. Наконец у него это получилось. Он перевернулся набок и увидел Лару.
И понял, что убил ее.
Девушка лежала на спине в неестественной позе, неловко подогнув под себя левую руку. Глаза ее были полуоткрыты, однако остановившийся взгляд ни на что не реагировал. Влага из стремительно охлаждавшегося воздуха превращалась в иней на ее неподвижных ресницах.
Купер взвыл бы от невообразимого отчаяния, если бы у него оставались на это силы и воздух. На их с Ларой долю выпало столько испытаний, они пережили столько опасных приключений и смертей коллег, и все только для того, чтобы он собственноручно убил любимую женщину в шахте неисправного червелифта, пытаясь ее спасти. Зодчий Вселенной все же обладал невероятно черным остроумием.
Выбив мембрану лифта на нижнем уровне, Фред с усилием взвалил тело Лары на плечо и, ощущая себя так, словно вот-вот растечется по полу, как перенапрягшаяся улитка, потащился к причальному доку. Каждый шаг давался с огромным трудом – давление воздуха было уже ниже, чем на высоте десяти километров. Приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы только оставаться в сознании. На то, чтобы переставлять ноги, их уже не хватало, и легионер лишь с тупым изумлением отстраненно констатировал, что почему-то продолжает двигаться вперед, хотя ему согласно всем физическим и медицинским законам уже давно следовало упасть и умереть от истощения.
До челнока Купер добрался, уже ничего не видя из-за черно-красных кругов перед глазами. Из носа и ушей у него струилась кровь. Он ничего не слышал, кроме оглушительного буханья в ушах. На чистых рефлексах он активировал внешний сенсор, шагнул в открывшийся проход и задраил шлюз.
Давление понемногу начало расти. Это тоже было больно, пожалуй, даже больнее, чем когда оно падало. Но теперь это была боль возвращающейся жизни, и Фред был готов терпеть ее бесконечно.
Он рухнул на пол вместе с Ларой и уже собирался провалиться в спасительное забытье, когда его сердце резко подпрыгнуло, разогнав по жилам очередную порцию адреналина: стукнувшись о переборку, девушка тихо застонала.
Превозмогая нахлынувшую дурноту, он перевернул ее на спину.
– Больно как… – прошептала она.
– Ничего, – прохрипел он, чувствуя, как глаза застилает горячая пелена. Жива! Жива!.. – Сейчас мы уже выберемся…
– Нет, – отозвалась девушка. Ей явно было больно говорить, но она все же добавила: – Ты забыл… Каплан… заблокировал шлюз…
Купера словно с размаху ударили молотом в грудь. В горячке происходящих событий, под гнетом ужасающих потерь, которые понесла их группа, он действительно начисто забыл о том, что мышцы причального шлюза парализованы по совету доктора Каплана. Меры, направленные на задержание Понтекорво, обернулись против них самих. Полковник живехонек и полностью контролирует корабль, а они сами теперь в ловушке, из которой нет выхода. В той самой ловушке, которая предназначалась для изменника.
– Выберемся, – упрямо произнес Фред. Он ухватил ее под мышки и потащил в рубку. – Как учат в десанте? Чего нельзя взять мозгами, то можно взять штурмом!
– Разведчиков… наверное… учат наоборот… – Лара зашипела сквозь зубы.
– Вот и посмотрим, чья возьмет.
Уложив Розен в кресло второго пилота, он осмотрел контрольный пульт. Ничего сложного, интуитивно все понятно.
Устроившись в пилотском кресле, Купер активировал плазменные железы, разогрел их и, когда они вышли на рабочий режим, распахнул диафрагму маршевых дюз. Тягой двигателя челнок потянуло вперед, он уперся носом в створки причального шлюза и замер, подрагивая. Тогда мастер-сержант врубил маршевый на полную мощность. Причальный док позади челнока тут же залило морем бурлящей раскаленной плазмы. Она завертелась испепеляющими вихрями, местами раскалив докрасна псевдохитин переборок и пожирая внутреннюю обшивку. Челнок сотрясала тяжелая дрожь, он с неимоверной силой давил носом на внешние ворота шлюза, но выдавить массивную броневую плиту, рассчитанную на артиллерийский тетроидный удар, было не так-то просто.
Через несколько мгновений перегретые непрерывно работающим двигателем переборки вспыхнули и начали одна за другой лопаться и разлетаться во все стороны раскаленной шрапнелью. Расчистив место, поток плазмы хлынул во внутренние помещения Бродяги Артура, расползаясь по отсекам нижнего уровня, торжествующе пробивая себе дорогу ударной волной и титанической температурой.
– Выключи! – проскрипела Лара. – Выключи, говорю! Поджаримся!..
Понимая, что так они действительно ничего не добьются, Фред сбросил тягу. Нужен был хороший разбег, чтобы проломить броню космократора. Но откуда взять необходимое пространство?..
– Надо развернуться! – морщась от боли, закричала Розен. – Плазменная… плазменная струя в ворота! Если их и не вышибет, то… ослабит настолько, что мы сможем их пробить!
– Челнок не выдержит! – гаркнул Купер, пытаясь перекрыть оглушительное гудение пламени за бортом.
– В любом случае сдохнем тут! А так есть шансы…
Не раздумывая больше ни секунды, он врубил левую маневровую дюзу, заставив челнок провернуться на месте на сто восемьдесят градусов. Теперь нос оказался направлен во внутренние помещения Бродяги Артура, а корма – на внешние ворота. Огненные волны разбежались по стенкам шлюза. Температура внутри челнока стремительно поднималась, и если только что десантники коченели от невыносимого мороза, то теперь им едва удавалось дышать от невероятной жары.
– Давай! – Слабеющими пальцами Лара вцепилась в подлокотники кресла. – На полную! Или тут кто-то… собрался жить вечно?..
Маршевая струя плазмы из расширившегося сопла-сфинктера яростно ударила в шлюз, но броневая плита выдержала. Обожженный и перепуганный челнок качнуло назад, его нос высунулся в трюмное помещение. Фред поспешно нащупал тормозные сенсоры, но то ли он впопыхах что-то перепутал в последовательности нажатий, то ли транспортный биоморф вышел из-под контроля от боли, однако вместо того, чтобы крепче вцепиться в пол, челнок вдруг прыгнул вперед, словно разом лишившись тормозов. Огромная рыбина начала самоубийственный разгон в недрах своего гигантского собрата, разнося вдребезги раскаленные переборки трюмной зоны. Вцепившись в подлокотники, десантники отчаянно орали, глядя на стремительно надвигающуюся глухую стену противоположного борта. Непосредственно перед смертью это не стыдно.
За три секунды челнок набрал скорость в триста километров в час, снес правым бортом трубы охлаждения плазменных желез Бродяги Артура, разметал штабеля пустых контейнеров, обратив их затем в молекулярную золу мощной плазменной струей, и всей массой врезался в противоположный борт.
– Я люблю тебя, Лара! – в последнюю секунду жизни успел выкрикнуть Фред.
На такой удар изнутри, сравнимый с попаданием некрупного метеора, броня космократора рассчитана не была. Чешуя корабля конструировалась с таким расчетом, чтобы ее трудно было пробить снаружи. Огромные выпуклые чешуйки двухметрового диаметра, распрямляясь и проскальзывая краями друг под друга при воздействии извне, прекрасно держали наружный удар, поскольку в результате нагрузка на чешуйку равномерно распределялась по ее ближайшим соседкам. Однако такая структура чешуи неизбежно приводила к тому, что выдавить элемент обшивки наружу было куда проще, чем вбить его внутрь. Подвижная конструкция прекрасно держала нагрузку с внешней стороны и оказывала тем большее сопротивление, чем большая сила воздейстовала на нее извне. Однако изнутри сопротивление практически не оказывалось, поскольку чешуя при этом не выгибалась в обратную сторону. Этот эффект был известен всем генным инженерам и биотехникам, некоторое время его даже безуспешно пытались применить для бесшлюзовых боевых систем космократоров, в которых ракеты могли бы вылетать прямо сквозь борт корабля, однако от него все-таки отказались из-за повышенного риска несанкционированного срабатывания заряда в момент прохода через раздвинувшуюся чешую. Будучи легионерами, Фред и Лара об этом факте не знали.
