Он нажал кнопку на ручке кресла, но оно, вместо того чтобы подняться, еще больше опустилось, и голова у Билла оказалась ниже пяток.
– Прошу вас, больше не бейте! – прошептал Билл.
– Нет, не умер, – сказал Леопольд. – А кресло сломалось.
Билл попытался встать, но, поскольку голова его была запрокинута, сил у него не хватало. Наконец он изловчился и сел, жестом попросил Пирса дать ему маску и снова улегся.
– Мод, приди ко мне, – сказал он. – Разве ты не видишь, как сильно я тебя хочу?
– У парня шпиндель совсем твердый, – сказал Пирс.
– Я никак его не поощряла! – заявила я.
– Как я устал от жизни, – простонал Билл и закрыл глаза. – Знаешь, радость моя, я сам не понимаю, как оказался в этом дерьме: алименты, частная практика, ребенок, «Корвет». Я тоже поеду с вами.
– Ни за что! – топнула ногой я.
Вернулась Бетани.
– Нашла только это, – радостно проверещала она и показала кусок резинового шланга.
– А зачем мы его хотели связать? – спросил Пирс. – Никак не вспомню.
– Я тоже не помню, – сказала я. – Давайте отсюда сматываться. Билл, слушай, можно, мы возьмем твою машину? Ненадолго.
– Круто, – сказал Пирс. – Отличная мысль.
– Ты говорил, что я могу поехать с вами! – напомнила Бетани капризным голосом.
– Пирс, ты говорил Бетани, что она может поехать с нами? – спросила я.
– Не помню, – пожал плечами Пирс.
– Бетани, может, еще немножко закиси азота, – предложила я и сунула маску прямо в ее наглую морду.
Она вдохнула, запрокинула голову и рассмеялась.
– Нет, ты сказал, что я могу поехать! – сказала она сквозь смех и захохотала еще громче. Пирс к ней присоединился.
– Похоже, вы неплохо проводите время, – сказала я с горечью.
– Мотор! Начали! – крикнула Бетани. – Да это все как сон! Через всю страну, в Голливуд! Пока будем взбираться на вершину, придется туго, но и в этом есть своя прелесть, да, Пирс? А потом у нас будет дом в Брентвуде, меня пригласят сниматься для «Плейбоя», я буду покупать шмотки на Родео-драйв и ходить на премьеры со своим звездным мужем, который будет получать по десять миллионов за картину. Мод, по- моему, у него типаж для боевиков, а?
– Какие убогие у тебя мечты, – сказала я. – Мечты идиотки.
– А у тебя, Мод, что, мечты особенные? – спросил Пирс.
Я посмотрела на него с презрением, граничащим с ненавистью. Вот предатель! Впрочем, он прав. Мечты и у меня довольно убогие. Впрочем, какие именно, вспомнить я уже не могла.
– Господи, как же мне тошно, – сказала я. – Дело в том, Бетани, что ты, по-моему, не можешь представить себе второй части картинки, периода упадка. Дорогущая одежда, которая через полгода выходит из моды; огромный безвкусный и бестолковый дом с нищими слугами-мексиканцами, ненавидящими хозяев; провал фильма с бюджетом в полтораста миллионов; глупые, избалованные и несчастные дети; муж-звезда, которому под сорок и которого никто не снимает, трахающий всех блондинок подряд; ты в погоне за новыми мужиками, ловящимися только на двадцатилетних; и в довершение всего – Калифорния уходит на дно океана.
– Давай я угощу тебя спиртом, – сказал Билл. – Я, кажется, забыл его тебе предложить.
Он встал с кресла. Настроение у всех у нас внезапно упало почти до нуля, хотя, возможно, это у кондиционеров в здании случился нервный срыв. Бетани присела на краешек кресла.
– Значит, ты думаешь, у меня мечты убогие? – спросила она и уронила голову на руки. – Тогда скажи, пожалуйста, какие мечты лучше? Я хочу просто иметь то, о чем мечтают другие.
– Значит, на самом деле ты этого не хочешь, а хочешь просто, чтобы все остальные тебе завидовали, – сказала я.
– Думаешь, так, да?
– Не помню, говорил я Бетани, что она может поехать с нами, или нет, – сказал Пирс.
– Как ты сможешь получать удовольствие от чего-то, на что тебе, в сущности, наплевать? – продолжала я. – Будешь сидеть и ждать, когда тебе доставит его чужая зависть? Не могут же люди каждую секунду тебе завидовать.
– Я купил «Корвет» не для того, чтобы мне завидовали, – сказал Билл. – Я его купил, потому что он красивый. Как произведение искусства.
Он раздал всем бумажные стаканчики с какой-то жидкостью.
– Ну, конечно! – язвительно хмыкнула я. – Бетани, будь добра, дай мне два листа бумаги и ручку. – Она достала из ящика стола блокнот, на котором был нарисован больной зуб, и ручку в форме зубной щетки. Я хлебнула из стаканчика и чуть не подавилась. – Да, крепковато, – сказала я. – Впрочем, подозреваю, что закись азота притупила ощущения.
– В нем девяносто градусов! – сказал Билл. – А что «ну, конечно»?
– Чего? – не поняла я.
– Ты сказала: «Ну, конечно!» – Он пошевелил усиками.
– О-о-о! – воскликнула я, пораженная его неистребимым насекомообразием. – Ты купил «Корвет», чтобы все тебе завидовали. – Билл опять поплыл, поэтому ответить мне не смог. Он присел на кресло рядом с Бетани, а я забралась ему на колени и потерлась о его щеку. – Конечно, дорогой, с «Корветом» ты гораздо сексуальнее, – сказала я. – Вот, подпиши эти два листа, вон там, внизу, где я крестиком пометила.
– Я купил «Корвет» не для того, чтобы мне все завидовали, – сказал Билл заплетающимся голосом и нацарапал свою подпись.
– Именно для этого! – настаивала я. – Ты все равно быстрее пятидесяти пяти миль в час не ездишь!
– Хорошо, а вот такая гипотетическая ситуация, – сказал Билл. – Допустим, я купил красивую и очень дорогую картину. Зачем я это сделал?
– Чтобы тебе все завидовали. Чтобы показать, что у тебя куча денег.
– А может, потому, что она чудесное произведение искусства и глубоко меня тронула?
– Это не повод ее покупать. Не будешь же ты целыми днями сидеть и на нее смотреть. Поначалу, может, и посмотришь. Но пройдет неделя, впечатление от нее будет уже не то, и тогда ты станешь приглашать к себе друзей, надеясь, что получишь удовольствие от того, как ею восхищаются они. Потом ты начнешь беспокоиться, удачно ли вложил деньги, растет ли твое приобретение в цене или падает, и окажется, что настоящей причиной покупки было именно это. Прости, может, я не очень понятно объясняю…
– Я вроде въехал, – загоготал Пирс, решив, видно, что я шучу.
– Мне скучно, – сказал Леопольд. – Скоро поедем? – Он подобрал зубочистку и прочесывал ею ковер.
– А что, если я куплю большой дом? – предложил Билл. – Для нас с тобой.
– Ты же не можешь находиться в нескольких комнатах одновременно. Люди покупают большие дома только для того, чтобы произвести впечатление на окружающих! Жалко, Теодора с нами нет. Он бы сумел тебе объяснить.
– Но это же так чудесно – жить в красивом доме, покупать красивые вещи, – озадаченно сказала Бетани.
– Все это внешнее, а настоящее счастье – оно внутри, – объяснила я. – Ты обязательно встретишь кого-нибудь, у кого дом еще больше, и все твои красивые вещи тебе опостылят. Впрочем, и в твоих словах есть доля разумного.
– Тогда что плохого в том, что я мечтаю жить в Брентвуде с твоим братом-кинозвездой?
– Не буду с тобой спорить, – сказала я. – Мечтай, если хочешь, но с нами в Калифорнию ты не поедешь, и точка.
– Пирс! – жалобно воскликнула Бетани.
