Помывшись и высушив волосы (в ванной нашелся фен, вещь, еще недавно казавшаяся обыденной), Пейтон вернулась в комнату и, раздевшись, легла рядом с Джермано, успевшим залезть в постель. Его член оказался мягким, а усилия Пейтон не помогли.
Отстранив ее руку, Джермано проговорил:
— Отложим до утра.
— Хорошо, бэби, — сказала Пейтон и отвернулась к стене, решив, что положение может и утром не измениться, и тогда ей не придется изменять Сянь Жуну, которого ненавидела за беспредельную власть над собой, в то же время считая, что не может жить без него.
Остаться верной Сянь Жуну не получилось. Утром Джермано потянул ее на себя, и Пейтон, сев ему на ноги, довела его до оргазма. Сама она, правда, не преуспела, и ей пришлось удовлетвориться мыслью о том, что она отомстила деспотичному Сянь Жуну за поруганное достоинство.
За завтраком Джермано предложил Пейтон переехать к нему и, добавив, что будет занят весь день, спросил, сохранился ли у нее номер его мобильного телефона, который он сообщил ей в письме.
— Я тебе позвоню, — сказала она, хотя знала, что обещание не исполнит.
Спустившись с ним в вестибюль, Пейтон остановилась у витрины одного из гостиничных магазинчиков, заметив за стеклом красивый кожаный чемодан, напоминавший те чемоданы, что она видела накануне в аэропорту у похожей на Тинкл женщины.
— Тебе понравился чемодан? — улыбнувшись, спросил Джермано. — И в самом деле неплох. Хочешь такой?
— Он, наверное, дорогой.
— Зайдем, поглядим.
Из магазина Пейтон вышла с чемоданом в руке.
Выйдя с ней из отеля и поцеловав ее в щеку, Джермано пообещал поставить в известность регистратуру, что Пейтон будет жить вместе с ним, и потому она может прийти в гостиницу еще днем и, взяв ключ, ждать его в номере.
Пейтон было приятно, что Джермано относится к ней серьезно и готов показываться с ней на людях.
Но ее ждал Сянь Жун.
Глава двадцать восьмая
С чемоданом в руке Пейтон направилась к автобусной остановке, смирившись с тем, что придется трястись в автобусе — денег на такси не было. Неожиданно ее схватили сзади за волосы, заставив вскрикнуть от боли. Это был Сянь Жун. Он выхватил из ее руки чемодан и, сдавив, словно клещами, локоть, повлек за собой, ни слова не говоря. Он безмолвствовал и в автобусе, хотя Пейтон и попыталась с ним объясниться, миролюбиво произнеся:
— Не сердись. Я вчера ужасно устала и, случайно встретив знакомого, провела ночь у него в гостинице. Принять горячую ванну и хоть раз по-настоящему выспаться — вполне естественное желание. Ты же не хочешь, чтобы я запаршивела.
В квартире, где она ютилась все последние дни, Пейтон встретили насмешливые взгляды мужчин, игравших в проходной комнате в карты. Сянь Жун втолкнул ее в спальню и стал орать по-китайски, видно, осыпая Пейтон ругательствами, ибо игроки за стеной разразились злорадным хохотом.
Затем он ударил ее в живот. У Пейтон перехватило Дыхание, она едва не упала. Сянь Жун нанес новый удар и повалил ее на кровать. Затем, содрав с нее юбку и трусики, он вонзил ей пенис в задний проход, заставив содрогнуться от боли и унижения.
— Нет! Нет! — заголосила она. — Мне больно. Пожалуйста, прекрати. Я люблю только тебя, тебя одного.
Уговоры не помогли. Пенис неумолимо и методично ходил взад и вперед, вызывая резкую боль. Но вот ей в прямую кишку брызнул эякулят, и мучение прекратилось.
Немного придя в себя, Пейтон взглянула на Сянь Жуна. Он смотрел на нее с презрением.
— Ты не знаешь, что такое любовь! — гневно воскликнул он, вытирая пенис о простыню.
— Вот твоя доля, возьми, — Сянь Жун кинул на одеяло несколько измятых бумажек. — Я собирался бросить свое занятие, устроиться на работу и жить вместе с тобой. Но ты мною пренебрегла, и теперь между нами все кончено. Забирай деньги и отправляйся домой, в Америку. — Он стал собирать свои вещи, запихивая их в сумку.
— Не уходи! — задыхаясь, взмолилась Пейтон. — Я виновата, прости.
Сянь Жун не ответил и, забрав сумку, вышел из комнаты.
Пейтон упала духом. На глаза навернулись слезы. Но вот дверь отворилась, и вновь появившийся Сянь Жун бросил через порог:
— В душе я считал, что мы с тобой — муж и жена. Не получилось. Прощай.
Легче не стало. Пейтон вытерлась простыней и залезла под одеяло. Усталость, опустошенность, перенесенное унижение взяли свое, и Пейтон заснула.
Она проснулась, когда стало темнеть. Помывшись холодной водой, одевшись и уложив чемодан, Пейтон вышла на лестницу, где собравшиеся подростки, как обычно, нюхали клей. От дурманного запаха затошнило, и Пейтон поспешила на улицу.
Оставалось ехать к Джермано. Он ей поможет, не оставит одну. В его глазах она все еще молода. Она больше не станет ютиться в жалкой тесной квартире, пропахшей табаком и кунжутным маслом, деля кров с иммигрантами. Она будет жить в шикарных отелях, спать в мягкой постели, плескаться в бассейне…
Когда Пейтон добралась до гостиницы, в которой остановился Джермано, стало совсем темно. Она вошла в вестибюль и направилась к телефону, чтобы позвонить ему в номер. К ней подошел охранник и спросил что-то по-итальянски.
— Извините, я говорю лишь по-английски, — ответила Пейтон и машинально почесала затылок.
Голова ее была грязная, волосы спутаны, все тело ломило, под правым глазом красовался синяк. Она не помнила, чтобы Сянь Жун бил ее по лицу — возможно, сама обо что-то ударилась, но только и в том виноват один он, не чета обходительному Джермано.
Тем временем охранник взял Пейтон за локоть и, подняв ее чемодан, повлек за собой. Пейтон решила, что ее хотят выпроводить, но охранник подвел ее к регистрационной стойке.
— Чем могу помочь? — спросил консьерж по-английски.
— Я хочу позвонить своему другу. Он живет в вашей гостинице.
— А как его имя? — консьерж усмехнулся.
Пейтон не сомневалась: ее приняли за обычную проститутку. Но разве проститутка придет в шикарный отель, если у нее под глазом синяк? Да и потом, разве не видно по чемодану, что она приличная женщина?
— Джермано Шмидт, — ответила Пейтон., — Правда, у него двойная фамилия. Шмидт… нет, дальше не помню. — Она старалась говорить убедительно, но только с подбитым глазом произвести благоприятное впечатление, видно, не удалось. Консьерж по-прежнему ухмылялся.
— Сейчас посмотрю, — лениво произнес он. Его пальцы заскользили по клавиатуре компьютера. — Нет, — оповестил он, оторвавшись от монитора. — Такой постоялец в списке не числится.
— Но я вчера была у него.
— Может, проживал и уехал? — Консьерж опять уткнулся в компьютер и наконец произнес: — Да, он уехал сегодня утром.
— А он не оставил записки? — Я — Пейтон Эмберг.
— Нет, мадам, нет, — ответил консьерж с холодным достоинством на лице.
— А куда он уехал? Он не оставил адреса?
— Сожалею, мадам. Вам вызвать такси?
