поцеловала Мака в щеку. — Она знает, что я никогда не охочусь на чужой территории.
— Тогда перестань дразнить его. Не видишь, он вспотел?
— Он мне нравится. — Майя демонстративно прижалась к Маку. — Такой лапочка!
— Интересно, есть ли способ принять участие в вашей беседе и при этом не выглядеть идиотом? — задумчиво спросил Мак.
— Нет. Но мы уже закончили. — Рипли сунула большие пальцы в карманы жакета. — Как твоя голова?
— Мне поможет только целый пузырек аспирина.
Когда Мак осторожно дотронулся до шишки, Майя спросила:
— Вы поранились? Дайте посмотреть. — Она действовала куда мягче, чем Рипли, но не менее решительно. Осмотрев макушку Мака, Майя поцокала языком. — Могла бы посочувствовать человеку, — бросила она Рипли.
— Это просто царапина, — сердито сказала та.
— Она распухла, кровоточит и болит. Все это ни к чему. Сядьте, — велела Майя и жестом показала Маку на кучу камней.
— Честное слово, пустяк. Не переживайте. Я всегда ударяюсь обо что-нибудь.
— Сядьте. — Майя усадила его силой и достала из кармана мешочек. — Я… имею отношение к этому гроту, — сказала она, вынимая из мешочка немного кайенского перца. — А следовательно, и к случившемуся. Потерпите.
Она провела пальцами вдоль раны. Он почувствовал тепло; боль усилилась. Не успел Мак открыть рот, как Майя негромко запела:
— Трава, прикосновение и мысль, явите силу; рана, исцелись. Воля твердая сильна, пусть исполнится она. — Она наклонилась и прикоснулась губами к неповрежденной части макушки. — Ну что, полегчало?
— Да. — Мак шумно выдохнул. Пульсирующая боль исчезла еще до того, как Майя закончила читать заклинание. — Поразительно. Я видел, как кайенский перец действует на небольшие порезы, но это… Практически мгновенно…
— Одного перца для этого недостаточно. С такой красивой головой следует обращаться осторожнее… Итак, жду вас у себя в пятницу вечером.
— Буду непременно.
— Стоп. — Рипли подняла руку. — Что?
— Я в долгу перед Маком за то, что повредила его оборудование. Поэтому я пригласила его понаблюдать за ритуалом.
На мгновение Рипли лишилась дара речи, а потом схватила Майю за руку.
— Можно поговорить с тобой?
— Конечно. Проводи меня к машине. — Майя тепло улыбнулась Маку. — В пятницу, после захода солнца. Дорогу вы знаете.
— По-моему, ты рехнулась! — выпалила Рипли, когда они начали подниматься по склону. — Заниматься магией на глазах у всех…
— Он ученый.
— Тем более. Послушай… Я понимаю, что сейчас ты расстроена и слегка не в себе, но…
— Я в полном порядке. Однако спасибо за заботу.
— В порядке? Как бы не так! — выкрикнув это, Рипли рванулась назад к гроту, но тут же вернулась и всплеснула руками. — Может быть, начнешь продавать билеты?
— Рипли, ты прекрасно знаешь, что он не праздный зевака, а умный человек с широким кругозором. Я доверяю ему. — Майя недоуменно покачала головой; ее колдовские дымчато-серые глаза были полны смеха. — Не понимаю, почему этого не делаешь ты.
— При чем тут доверие? — Рипли повела плечами, ощутив укол совести. — Просто я хочу как следует подумать, прежде чем предпринять важный шаг.
— Он — часть происходящего, — негромко сказала Майя. — Ты уже знаешь это. Меня тоже тянет к нему. Тепло без жара. Если бы это был жар, я бы вела себя по-другому. Просто он не для меня.
Майя намеренно подчеркнула последние слова.
— Но ты испытываешь к нему совсем другое чувство, и это не дает тебе покоя. Будь это простым физическим влечением, ты бы уже давно переспала с ним.
— Откуда ты знаешь, что я этого не сделала? — спросила Майя с улыбкой, и Рипли чертыхнулась.
— Это здесь совершенно ни при чем! — выкрикнула она, разозлившись.
— Все при чем. Рано или поздно тебе придется сделать выбор. Я собираюсь позвать Нелл; думаю, она согласится. — Майя открыла дверь машины и посмотрела на дымившуюся от ярости Рипли. — Конечно, приглашение касается и тебя.
— Если бы я присоединилась к кругу, это было бы мошенничеством.
— Я уже сказала, выбор за тобой. — Майя села в машину и опустила стекло. — Он исключительный человек, Рипли. Я тебе завидую.
Машина давно исчезла за поворотом, но изумленная Рипли все еще смотрела ей вслед.
Мак собирал оборудование. На сегодняшний день достаточно, решил он. Нужно будет вернуться сюда, когда атмосфера слегка успокоится.
За это время он кое-что отремонтирует и приведет в порядок мозги.
Когда фигура Рипли заслонила вход в пещеру, он засовывал в чехол карманный счетчик.
— Значит, ты поговорила с Майей наедине, — произнес Мак.
— Да. — Рипли все еще была зла как черт.
— А как насчет обещания не вмешиваться в мою работу?
— Это совсем другое дело.
— Тогда объясни мне, что такое невмешательство.
— Извини, но я не собираюсь держать рот на замке, когда кто-то, кого я… кто-то, кого я знаю, принимает важное решение, не подумав, под действием чувства. Это нечестно.
— Думаешь, я пользуюсь тем, что она расстроена?
— А разве это не так?
Он секунду помолчал, а потом пожал плечами:
— Не знаю. У нее есть несколько дней, чтобы передумать.
— Если она дала слово, то сдержит его. Так уж она устроена.
— И ты тоже. Вы — два куска одной головоломки. Какая кошка пробежала между вами?
— Что было, то быльем поросло.
— Нет. Она страдает, а у тебя сердце кровью обливается. Я следил за тобой. Ты защищаешь ее с пеной у рта. — Он поднял сумки и выпрямился. — То же самое у тебя с Нелл. Ты защищаешь тех, кто тебе дорог. А кто защищает тебя, Рипли?
— Я сама могу о себе позаботиться.
— Не сомневаюсь, но дело в том, что они защищают тебя, а ты не можешь этого пережить.
— Ты слишком мало меня знаешь, чтобы судить об этом.
— Я знаю тебя всю свою жизнь.
Мак хотел выйти, но Рипли остановила его.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я уже интересовался твоими снами. Когда-нибудь я расскажу тебе свои.
«Мои сны — его рук дело», — твердила себе спящая Рипли. Она сознавала, что это сон, но ничего не могла с собой поделать.
Она стояла на берегу, управляя бурей, грохотавшей, как взбесившийся поезд. И эта буря была ее гневом. Рядом были свет и тьма. Любовь и ее противоположность, напоминавшая волчью яму с кольями на дне.
С неба сорвалась стрела, серебряный наконечник которой расколол землю надвое. Вокруг царило безумие, и она наслаждалась его вкусом.
«Выбор за тобой. Ныне, и присно, и во веки веков», — звучало где-то внутри нее.
