«В каждое дело, к которому он прикасается, он вносит научную постановку, и, таким образом, в его руках получаются надежные выводы даже из сравнительно слабых наблюдений».
Алексей Николаевич тщательно обработал данные, полученные Макаровым в полярном плавании. Он определил силы, действующие на носовую часть ледокола при ломке льда, и указал, как нужно укрепить ледокол для еще более успешной борьбы с тяжелым ледяным покровом. Кроме того, он произвел ряд опытов над моделью «Ермака», предоставленной в его распоряжение Макаровым.
Зима в 1899 году наступила рано. Сразу ударили сильные морозы. Встала Нева, и Финский залив быстро покрылся толстым слоем льда. Многие пароходы не успели войти в гавань и были затерты льдами. К «Ермаку», который стоял в Кронштадте, со всех сторон поступали призывы о помощи. Мощный стальной гигант спешил к пароходам на выручку, освобождая их из ледового плена.
Вьюжной зимней ночью, когда за снежной пургой ничего нельзя было разглядеть, броненосец береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин», шедший из Гельсингфорса [16] в Петербург, с полного хода наскочил на камни у острова Гогланд.
Остров Гогланд расположен посредине Финского залива. Мрачный, часто окутанный туманом, весь из гранитных утесов, окруженный камнями, этот остров не раз служил причиной аварии судов.
Положение броненосца «Апраксин» было очень тяжелым. Он так глубоко врезался в камни, что снять его с них зимой представлялось весьма трудной, задачей, а весной, при вскрытии, напор льда на остров становился настолько сильным, что броненосец мог быть раздавлен.
Корабли, которые были посланы на помощь броненосцу, порвали самые толстые из имевшихся во флоте стальных тросов, а броненосец нисколько не сдвинулся с места.
Тогда к месту аварии был направлен ледокол «Ермак». Начались длительные спасательные работы. На борту «Ермака» организовали ремонтно-механическую мастерскую. «Ермак» курсировал между островом Гогланд и материком, доставляя все необходимое для спасения «Апраксина». Но все же эта связь была недостаточной. Иногда, нужно было срочно запросить министерство по тому или иному вопросу, а сделать это было невозможно. Телеграфной связи между Гогландом и материком не было, идти по льду было долго и опасно. Тогда Макаров вспомнил об опытах преподавателя Минного офицерского класса в Кронштадте — Александра Степановича Попова.
… Еще в 1895 году Попов изобрел первый в мире радиоприемник. Он демонстрировал его в Физико- химическом обществе в Петербурге, затем показывал действие прибора в Университете. Летом 1897 года Попов перенес свои опыты на Черное море. Впервые в истории корабли держали связь между собой не с помощью флажков или световых сигналов, а посредством радио. Правда, связь удалось тогда наладить не дальше как на пять километров, но все же это было огромным достижением в мировой технике. Однако Морское министерство, возглавляемое людьми, равнодушными к новшествам и не верившими в силу русской мысли, не придало большого значения опытам Попова. На расширение работы средств не отпускали.
Адмирал Макаров хорошо знал Александра Степановича Попова. Он видел приборы, созданные Поповым, присутствовал на демонстрации опытов и считал изобретение Попова величайшим достижением века.
Теперь, при аварии на острове Гогланд, Макаров напомнил в Морском министерстве об опытах преподавателя Минного офицерского класса. На сей раз Морское министерство согласилось призвать Попова, но, верное своим привычкам, отпустило очень маленькие средства. Однако это не смутило Попова. Он с увлечением берется за работу.
Нужно спешно соорудить две станции — на острове и на материке. По льду и глубокому снегу, расчищая дорогу ломами и лопатами, тащат рабочие огромную мачту. Они устанавливают ее на утесе вблизи «Апраксина». Рядом выстраивают маленький домик первой в мире радиостанции. Такая же радиостанция оборудуется на материке, возле города Котка.
24 января 1900 года в 2 часа дня удалось установить связь между двумя станциями.
И в этот же день первые в мире радиостанции оказали огромную услугу для спасения человеческих жизней.
Морское министерство получило сведения, что в Финском заливе, недалеко от берега, оторвало льдину с находившимися на ней рыбаками и унесло в открытое море. Необходимо было спасти рыбаков. «Ермак» в это время находился около Гогланда. Сейчас же по радио была передана на Гогланд телеграмма. Ее получили без всяких искажений.
Когда принимавший телеграмму прочел ее вслух, наступила тишина. Никто ничего не мог произнести от волнения. Каждый понял, какое огромное изобретение было создано на нашей Родине.
Не медля ни минуты, «Ермак» развел пары и вышел в море на помощь рыбакам. Вскоре рыбаки были спасены.
С установлением связи между Гогландом и материком работы по спасению броненосца пошли быстрее. «Ермак» несколько раз за зиму ходил между Петербургом и Гогландом.
В один из таких рейсов Алексей Николаевич Крылов отправился на Гогланд. Он хотел непосредственно на практике понаблюдать силу сопротивления льда движению ледокола и проверить правильность тех выводов, которые он сделал, изучая материалы Макарова и работу модели.
Макарова в это время уже не было на «Ермаке»: он был назначен главным командиром Кронштадтского порта и находился в Кронштадте.
Приехав на Гогланд, Алексей Николаевич занялся своим делом. Вместе с тем он интересовался также работами, которые велись на «Апраксине». Он побывал и на радиостанции. Впоследствии Алексей Николаевич всегда отстаивал приоритет Попова в изобретении радио.
«Вопрос о приоритете в изобретении радио совершенно бесспорен: радио, как техническое устройство, изобретено Поповым, который и сделал об этом изобретении первую научную публикацию», — пишет Крылов в книге «Мои воспоминания».
«Приборы Маркони представляли собой точное воспроизведение аппаратуры, ранее изобретенной и описанной Поповым», — читаем там же.
Вернувшись в Петербург, Алексей Николаевич обработал наблюдения, полученные на «Ермаке». Они полностью подтверждали выводы, сделанные раньше.
Весь материал о «Ермаке», все свои расчеты, опыты, соображения и выводы Алексей Николаевич послал Макарову.
«… Приношу Вам мою сердечную благодарность за труды и весьма ценные выводы…» — писал Макаров в ответ.
Дальше он просит Алексея Николаевича написать на основе полученных результатов главу для книги «„Ермак“ во льдах», которую в это время писал Макаров. Впоследствии Алексей Николаевич написал двадцать первую главу этой книги.
Во время создания своей книги и позднее Степан Осипович не раз обращался к Алексею Николаевичу с просьбой высказать свое мнение по тому или иному вопросу.
Между тем работы по спасению «Апраксина» подходили к концу. Огромный камень, продырявивший дно броненосца, был удален взрывами. Затем «Ермак» стащил броненосец с мели. Заделали пробоины, и «Ермак» повел «Апраксина» за собой. Одно спасение броненосца вдвойне окупало расходы по постройке ледокола. А ведь сколько пришлось Макарову бороться за создание своего «Ермака»!
Ледокол «Ермак», «дедушка» русских ледоколов, как его теперь называют, здравствует и поныне. Конструкция ледокола оказалась настолько удачной, что и сейчас, спустя шестьдесят лет, он является вполне современным ледоколом.
Во время революции «Ермак» оказал неоценимую услугу молодой Советской республике.
Зимой 1918 года почти весь Балтийский флот стоял в Ревеле, скованный льдами. В это время Германия начала наступление по всему фронту. Флот оказался в опасности. Необходимо было срочно вывести его из Ревеля. На это ответственное дело был послан «Ермак».
Под обстрелом врага, преодолевая огромные трудности, когда приходилось не только прокладывать путь в ледовом поле, но и протаскивать наиболее слабые суда, «Ермак», с помощью еще нескольких небольших ледоколов, привел революционный флот сначала из Ревеля в Гельсингфорс, потом из
