Он вновь рухнул в кресло, придерживая руку за запястье и укачивая ее как младенца.
Вернулась Ли с пушистым белым полотенцем, бутылкой воды и запасом бинтов, которого с лихвой хватило бы на перевязку целого эскадрона после кровавой битвы.
– Пусть моя помощница об этом позаботится, – посоветовала Кармайклу Ева. – Эта ваша истеричка все испортит и причинит вам гораздо больше боли.
Смит коротко кивнул и отвернулся, чтобы не смотреть на Пибоди и на кровь.
– Ли, уйди, прошу тебя. Закрой дверь.
– Но, Кармайкл…
– Я хочу, чтоб ты ушла.
Она заморгала, расслышав жесткие нотки в его голосе, и выбежала из комнаты.
– Как вы узнали о… о ней? – спросил он Еву.
– Это моя работа – узнавать то, что нужно.
– Поймите, это может меня погубить. Моя публика не желает знать… Моим поклонникам не нужны неприглядные подробности. Они приходят ко мне ради красоты, романтической фантазии, а не ради безобразной действительности.
– Меня не интересуют ваши поклонники, и я не собираюсь придавать гласности какую бы то ни было информацию, если только это не в интересах следствия. Я вам уже говорила, мне не нужна шумиха.
– Она всем нужна, – бросил он в ответ.
– Думайте, что хотите, я здесь не по этому поводу. Ваша мать была лицензированной проституткой. Она жестоко обращалась с вами.
– Да.
– Вы оказываете ей финансовую поддержку.
– Пока эта сторона дела в порядке, она держится от меня подальше, не вмешивается в мою жизнь. Она не настолько глупа, чтобы не понять: если она высунется, продаст свою историю журналистам, ей, конечно, обломится кое-какой гонорар, но курицу, несущую золотые яйца, она зарежет. Если мой доход пострадает, она тоже останется на мели. Я ей все это объяснил очень подробно еще до первой выплаты.
– У вас с матерью враждебные отношения?
– У нас нет никаких отношений. Я предпочитаю вообще о ней не думать. Это создает дисбаланс.
– Джейси Вутон была лицензированной проституткой.
– Кто?
– Вутон. Женщина, убитая в китайском квартале.
– Это не имеет никакого отношения ко мне. – Несколько успокоившись, Смит отмахнулся здоровой рукой. – Я тоже предпочитаю не думать о темных сторонах жизни.
– В воскресенье была убита еще одна женщина. Мать взрослого сына.
В этот момент он бросил на нее взгляд, в котором явственно читался страх.
– Это опять-таки не имеет никакого отношения ко мне. Я был жертвой насилия, но я выжил. Я хочу положить конец насилию, а не продолжать его.
– Жертвы насилия часто сами обращаются к насилию. Дети, терпевшие побои в детстве, вырастая, начинают бить тех, кто слабее. Одни убийцами рождаются, другие ими становятся. Женщина причинила вам боль. Эта женщина имела власть над вами, вам приходилось ей подчиняться. Она годами причиняла вам боль, а вы были бессильны помешать ей. Как же заставить ее заплатить за эту боль, за унижение, за все те годы, что вы прожили в страхе?
– Никак! Она никогда не заплатит. Такие, как она, никогда не платят. Она побеждает снова и снова. Она побеждает всякий раз, как я посылаю ей деньги. – Теперь по его щекам потекли слезы. – Она побеждает, потому что вы врываетесь сюда и напоминаете мне о ней. Моя жизнь – не иллюзия, это реальность, которую я создал сам. Я ее сотворил. И я не позволю вам врываться в мою жизнь и разрушать ее, забрасывать ее грязью.
В душе у Евы шевельнулось сочувствие. Те же слова, наполненные искренней страстью, могла бы произнести она сама.
– У вас есть дом здесь и еще один в Лондоне.
– Да, да, да! И что с того? – Он дернул рукой и поморщился, когда Пибоди отпустила его руку. Его взгляд упал на окровавленное полотенце, лицо побелело как мел. – Уходите! Ну почему вы не можете просто уйти?
– Скажите мне: где вы были в воскресенье утром?
– Не помню. Разве я могу все помнить? У меня для этого есть люди, они заботятся обо мне. Я имею на это право. Я дарю наслаждение. Я заслуживаю награды.
– Воскресным утром, Кармайкл. С восьми до полудня.
– Здесь. Я был здесь. Спал, предавался медитации, выводил токсины из организма. Я не выношу стрессов. Мне нужен покой.
– Вы были один?
– Я никогда не бываю один. Она прячется в каждом шкафу, под каждой кроватью, за дверью в соседнюю комнату. Притаится и ждет, чтобы меня ударить. Я от нее запираюсь, но она все равно ждет.
