– Это мои племянницы, – cказала Маргарита Васильевна. – Лида и Наташа.
Женщины кивнули, и мы сели за стол, скованные молчанием, слезами и страхом. У меня кусок не шел в горло. У остальных – тоже. И только шофер фирмы Игорь Степаныч налегал на красную рыбу и квашеную капусту, пока муж не остановил его красноречивым взглядом.
За столом говорились положенные речи, все вспоминали покойницу, ее принципиальность, высокий профессионализм, компетентность. Я сидела, не поднимая глаз, и чувствовала напряжение, исходившее от Дымчатого. Мне хотелось поскорее оказаться дома, но в то же время я понимала, что должна сидеть здесь рядом с мужем и пройти все это вместе с ним. До конца.
Спустя некоторое время все немного расслабились. Женщины отправились на кухню, мужчины – покурить на лестничную площадку. Я маялась в комнате, пока не подумала, что могу пойти поискать мужа и переброситься с ним парой слов.
Дымова я нашла не сразу. Мужики, стоявшие на лестничной клетке, движением головы указали вверх, и я поняла, что муж с Марком забрались выше.
Они стояли на пятом этаже и тихо переговаривались друг с другом. Я старалась шагать бесшумно, cама не зная почему; все громкие звуки в этот день были неуместными, и поэтому я дошла почти до пятого этажа, когда услышала тихий разговор.
– Все документы исчезли. Ольга работала над этим делом день и ночь и частенько прихватывала работу на дом. – Это был голос мужа.
– Да уж! – выдохнул Марк.
– Ты думаешь, это дело Царькова?
– Не уверен.
Я застыла в нерешительности, не зная, что делать дальше: то ли идти, то ли стоять на месте, слушая то, что не предназначалось для других ушей.
Но все решил случай. Володя перегнулся через перила и увидел меня. Я выдавила быструю мимолетную улыбку.
– Привет! Я решила пойти за тобой.
– Соскучилась, – ядовито поддел муж, cверля меня взглядом.
– Почти.
– Нашла? И что ты хотела?
Я перевела взгляд на Марка. Он стоял с трагическим видом, белокурый красавец, похожий на балетного артиста, cминая сигарету в руках и смотря куда-то поверх моей головы.
– Ничего я не хотела. Просто мне одной как-то не по себе.
– Иди. Я сейчас приду.
Я спустилась вниз и ощутила, как к горлу подкатывают слезы. Но я боялась разрыдаться и вызвать новый приступ слез у матери Юхневой, которая крепилась изо всех сил. И я не имела никакого морального права выводить ее из этого шаткого равновесия.
Разъезжались все в подавленном молчании. Володя сухо поблагодарил сотрудников за «моральную поддержку» и кивнул Игорю Степанычу, который сел за руль джипа и стал развозить безлошадных сотрудников фирмы по домам.
Прежде чем мы сели в Володин «Форд», он еще о чем-то переговорил с Марком. А потом быстрым размашистым шагом направился к машине.
– Поехали, – буркнул муж, возясь с зажиганием.
– И что говорит милиция насчет смерти Ольги?
Муж уставился на меня красноречивым взглядом. Как-то он назвал меня чемпионкой по задаванию неподходящих вопросов в неподходящее время. Кажется, сейчас был именно такой момент.
Я думала, что он вот-вот взорвется или просто пошлет меня к черту, но вместо этого он прищелкнул языком и бросил:
– Ничего.
Всю ночь шел снег, и по обе стороны дороги высились холмики сугробов: аккуратные, ровные. Стояли последние дни февраля, но складывалось впечатление, что на улице – глубокая зима. Часто шел снег, дул резкий холодный ветер и ничто не предвещало наступление весны.
– Жалко Ольгу, – выдавила я.
– Естественно! Она была классной бабой и суперпрофессионалом. Правда, у нее был единственный недостаток – дымила, как черт. Я ей пару раз даже на вид ставил. Да без толку. Как смолила, так и продолжала смолить. Я даже не представляю, как приду на работу, а Ольги – нет. – Володя мотнул головой: сердито, упрямо, как набычившийся пацан.
Машина тронулась, и здесь я заплакала. Сказались напряжение дня и усталость.
– Не реви! – хмуро бросил муж. – Мне от твоих соплей на воде еще хуже становится. Я весь день был, как заяц на батарейках. А сейчас все – сдох. Не трави меня, ради бога.
– О чем ты говоришь, – сказала я, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Я что тебе – робот? Не могу копить в себе. Я и сама старалась не раскисать при матери. Это же видно, в каком она состоянии.
– Платка нет?
Я замотала головой.
– Возьми тогда салфетку из бардачка, леди!
– Сам джентльмен, – огрызнулась я. – При Марке ты обращался со мной как с рабыней. Постеснялся бы.
– Марк свой в доску.
Я хотела возразить, но промолчала. Лучше молчи, сказала я сама себе, cтиснув зубы до боли – до сведения скул от напряжения, словно мне их перевязали тугой бечевкой, от этого ужасно болели лицевые мышцы.
– Слушай, я забыла тебя спросить: а почему не было Лешки Колокольцева. Твоего помощника?
– Он у нас впечатлительный малый и поэтому попросил не присутствовать ни на похоронах, ни на поминках. Я и разрешил.
Машина ползла едва-едва и наконец встала.
– Пробки, – выдохнул муж. Он нашарил в бардачке пачку сигарет и закурил.
– Ты же бросил.
– Отлепись. Ты видишь, что творится.
– У тебя неприятности на работе? – не нашла ничего лучшего брякнуть я.
Муж посмотрел на меня с лихо-озорным выражением в глазах.
– Вот за это я тебя и люблю. Как ляпнешь, так хоть стой, хоть падай. Ни убавить, ни прибавить. Я весь на нервах, а ты задаешь мне крайне идиотские вопросы.
– В крайне идиотских вопросах, как ты выражаешься, на самом деле нет ничего идиотского, – тихо возразила я. – Я – твоя жена и хочу быть в курсе всего. Разве это неправильно?
Машина тронулась с места, и Володя яростно потушил окурок в пепельнице, стоявшей около магнитолы.
– Когда я сочту нужным, – с тихой яростью сказал он, – я разрыдаюсь на твоем плече и орошу твою грудь слезами. А ты будешь целовать меня в лобик и говорить ласковые слова. Но не раньше.
Я невольно фыркнула.
– Впечатляющая картинка. Я так понимаю – мне остается только ждать.
– Угу! Ждать…
На языке у меня вертелся вопрос насчет подслушанного разговора мужа с Марком об Ольге и документах, которые исчезли. Но тогда муж окончательно превратится в радиоактивный реактор, и мне останется только открыть дверцу машины и бежать от него куда глаза глядят.
Мы приехали домой, и Ди вышла встречать нас в коридор – надменная, грациозная. Сиамская кошка с нежно-палевым окрасом; темными лапками и мордой, на которой пронзительно голубели большие глаза. Она сидела, молчаливая, как сфинкс, и смотрела на меня, не моргая.
Я схватила ее и прижала к себе.
– Ди! Ты соскучилась?
– Отпусти Дашку, – мгновенно отреагировал муж. – И не порти ее своими нежностями. Она и так
