Лешка посмотрел на меня печальным взглядом.
– Да я хоть бы каждый день получал такой нагоняй. С преогромным удовольствием. Я страшно рад, что с ним все порядке. По-настоящему рад.
– А что он тебе сказал? – не унималась я.
– Сказал, чтобы я во всем слушался вас. У вас голова варит.
– Так и сказал? – хмыкнула я.
– Так и сказал.
Раньше Дымчатый особых умственных способностей за мной не признавал. Напротив, был рад любому случаю лишний раз покритиковать меня. А здесь… комплимент мне сказал. Чудеса, да и только.
– И это все?
– Нет. – И здесь Лешка покраснел. – Он еще сказал, чтобы я присматривал за вами и оберегал.
– Это еще что? – притворно нахмурилась я. – Я тебе не младенец. И вообще я могу постоять за себя сама.
– Я дал слово Владимиру Николаевичу, – cтоял на своем Колокольцев.
– Леш! Если я буду нуждаться в твоих услугах, то сообщу об этом. Значит, он одобряет нашу деятельность.
– Скажу по секрету – да. Но вместе с тем он в ужасе от нашей пронырливости, – усмехнулся Колокольцев.
В этом был весь Дымчатый. Несмотря на свои эмоции и пристрастия, он был прежде всего человеком дела и не позволял своим личным слабостям взять верх. Как он не колебался насчет Киры – раз надо идти до конца, то надо, хотя он неоднократно говорил, что Кира ему как мать родная.
– Тогда шоу продолжается, и наше расследование идет вперед?
– Какое шоу? – иронично скривил губы Лешка. – Скорее аттракцион с акулами.
– Что тоже неплохо, – кивнула я. – Главное, чтобы эти акулы нас не сожрали.
Лешка, несмотря на мои бурные возражения, доехал со мной до дома и даже принял участие в поисках Дашки. И только когда за мной закрылась дверь, он уехал.
Я подумала, что Дымчатый переборщил с этой заботой. Но, по правде говоря, это было приятно.
Я прошла в гостиную и легла на диван.
Я думала о Дымчатом. О том, каково ему теперь: знать, что разваливается его любимая команда – люди, с которыми он прошел боевое крещение – огонь, воду и медные трубы. И вообще в последнее время я часто думала о своем муже, вспоминая какие-то мелочи и детали из нашей прошлой жизни, о которых я уже считала, что забыла, но оказалось, что всегда помнила, просто не хотела вспоминать. Я помнила, как он всегда сердился, когда я забывала перчатки, и ругал меня.
– Обморозишь свои нежные ручки, леди. И почему ты такая забывчивая? Будут на руках цыпки. Инка!
А один раз он купил мне сразу десять пар перчаток и демонстративно положил их на полку в коридоре.
– Вот, теряй хоть каждый день. Я тебе еще куплю.
Или однажды он купил мне букет нарциссов просто так. Перед Восьмым марта. Я тогда еще глупо улыбнулась и спросила: не перепутал ли он дни, на что Дымчатый жутко рассердился и сунул букет в мусорное ведро, откуда я его поспешно вытащила.
– И что, я не могу просто так букет подарить? – бушевал Дымчатый. – Обязательно по праздникам! Тебе, Инка, нужен муж-идиот, который подарки дарит, как галочки в календаре ставит?
– Но, Дымчатый, – чуть не плача, говорила я. – Прости. Я просто так ляпнула.
Но обиделся он тогда всерьез.
Ах, какая же я была дура! Надо было броситься на шею и сказать:
– Спасибо. Какой замечательный букет!
Или что-то такое женско-милое, в том же духе.
Мои губы, помимо воли, растягивала улыбка. Но теперь все будет по-другому. Не так, как прежде. Только бы поскорее все закончилось. Хотя у меня было смутное ощущение, что все только начинается…
Зазвонил телефон. Дымчатый.
– Легок на помине, – cказала я.
– Ругала всеми непечатными словами?
– Нет. Просто думала о тебе.
На том конце возникло молчание.
– И что думала? – в голосе была легкая ирония.
– Ну… секрет, – рассмеялась я.
– Поделись.
– Вспоминала хорошее.
– Инка! – раздался вопль мужа. – И за что мне такое сокровище, дураку, досталось.
– Не дураку, Дымчатый. У тебя есть шанс исправиться.
– Да? – в трубке раздалось сопение. – А я о тебе думал. Честно. Какая ты у меня замечательная. И как я тебя часто обижал.
В носу у меня защипало.
– Я тоже бывала неправа. В семье не бывает, чтобы один был кругом виноват, а другой – абсолютно прав. Мы оба виноваты.
– Ты что, плачешь? – услышала я голос мужа.
– Вот еще! Тебе показалось. – И я смахнула слезы. – Я тебя люблю, Дымчатый. И что бы ни случилось – знай это.
– Инка! Не смей так говорить. Все будет хорошо, ты слышишь?
– Слышу. Пока.
– Я тебя тоже очень-очень люблю. Пока, – голос Дымчатого был печален. – Да, вот, чуть не забыл. Ты за Лешкой, так сказать, наблюдай. Он как за что-то возьмется с энтузиазмом, так только искры летят. А здесь дело опасное, и я себе не прощу, если еще и Лешка… ну, ты меня понимаешь. Мне одной Ольги хватит. Я до сих пор себя казню, что не уберег.
– Ты ни в чем не виноват, – твердо сказала я. – Ты просто не мог всего предусмотреть.
– А был обязан. Ладно, насчет Лешки я тебя просто прошу. Понимаешь?
– Я все поняла. Не волнуйся.
Положив сотовый на тумбочку, я ощутила, как мне стало неожиданно и беспричинно легко. Так, как давно уже не было. Я подумала, что могу все вытерпеть и все вынести – главное, мы снова вместе.
Надо бы действительно немного притормозить Колокольцева, а то еще наломает дров… Завтра позвоню ему и скажу.
Телефон звонил, не умолкая. Я проснулась и рванула к радиотрубке, лежавшей в кресле.
Первая мысль была: Дымчатый! Что-то случилось с ним! Господи! Не дай бог! Я просто этого не выдержу…
Я поспешно схватила трубку.
– Алло! – сказала я дрожащим голосом. – Алло!
– Инна Викторовна! Это я, – услышала я голос Колокольцева. – Извините, что разбудил…
– Ничего. – Я выдохнула про себя «уф!» и машинально намотала прядь волос на палец.
– Инна Викторовна! Я, кажется, все понял в этой комбинации…
– Что именно, Леш?
– Ну… кто стоит за всем этим. Правда, здесь еще нужно все перепроверить.
– Леш! – закричала я. – Не вздумай ничего делать самостоятельно! Понял? Если что – говори сразу мне. Никаких самостоятельных шагов и действий. Это тебе не игрушки. Вспомни Ольгу…
На том конце возникло молчание. Потом Лешка недовольно засопел.
– Я все понял, Инна Викторовна, не беспокойтесь.
– Леш, я надеюсь, что ты серьезно отнесся к моим словам?
Он буркнул что-то неразборчивое и положил трубку.
