тяготит труд сам по себе. Она слишком долго пренебрегала своими обязанностями одной из наследниц компании, и теперь только отрабатывает то, что всегда бездумно принимала.
А «Претензия» и вовсе приносит одну радость. Ей нравится работать с Марго и Кейт, доставляют удовольствие покупатели, вещи, которые представлены в магазине. Вспоминая «Претензию», она всегда испытывает чувство гордости за удачное дело.
А разве дети не радуют ее? Маленькая Кейла так быстро оправилась после развода родителей и снова стала любящим счастливым ребенком.
Но вот Али… Бедняжка Али так отчаянно нуждается в отцовской любви! Она тяжелее всех переживала развод, и никакие усилия Лоры, казалось, не помогали ей приспособиться. Теперь она справляется лучше, чем в первые месяцы, но ее настроение часто меняется… Лора с тревогой замечала, что ее дочка очень изменилась. Она редко проявляла свои привязанности так непосредственно, как прежде, а главное — настороженно относилась к матери. «Она винит во всем меня, — со вздохом подумала Лора. — И я не знаю, что с этим делать».
Лора села на мокрый пень и закрыла глаза, вслушиваясь в тихую музыку ветра и леса. «Я справлюсь, — пообещала она себе. — Я справлюсь со всем: с работой, с вечной гонкой, с тревогами, с детьми. Но как, Господи, справиться с одиночеством?!»
После прогулки Лора подрезала сухие ветви в саду, убрала мусор. Старый Джо просто не в состоянии больше поддерживать все на должном уровне. А молодой Джо, его внук, учится в колледже и может позволить себе урвать от занятий только несколько часов в неделю для помощи деду. Поскольку Лора была не в состоянии уволить старого садовника, а нанять ему настоящего помощника не позволял бюджет, пришлось убедить Джо в том, что ей очень хочется самой кое-что делать в саду.
Отчасти это соответствовало истине: она всегда любила сады Темплтон-хауза — цветы, кустарники, стелющиеся растения. Ребенком Лора часто приставала к Джо, заставляя учить ее. И он подчинялся — показывал ей, как направить побеги, подрезать чайную розу, справиться с тлей.
Лора с детства обожала Джо — его обветренное морщинистое лицо, медлительную речь, большие натруженные добрые руки. Джо начал работать в садах Темплтон-хауза мальчишкой еще при ее дедушке. После шестидесяти лет безупречной службы он имел право на пенсию, право на легкую работу в собственном саду, право на отдых на солнышке.
Но Лора понимала: если она предложит все это старику, то разобьет его сердце.
Так что она приняла на себя часть забот по саду под видом хобби. Когда позволял ее распорядок дня — и даже когда не слишком позволял, — она обходила вместе с Джо сады, обсуждая проблемы сорняков, нашествия тли, прополки травы на лужайках и многое другое.
Сегодня, ближе к сумеркам, Лора подвела итоги и осталась довольна. Сады Темплтон-хауза выглядели так, как и должны выглядеть зимой: притихшими в ожидании теплых дней, с редкими оазисами самых стойких цветов. Родители передали ей дом вместе со всем, что его окружает, и она, как могла, заботилась о нем.
Ступив на бортик бассейна, Лора одобрительно кивнула. Бассейном она занималась сама: в конце концов, это была ее личная прихоть. Вода в бассейне подогревалась, и в любую погоду, если удавалось выкроить несколько минут, она любила поплавать. В этом бассейне Лора учила плавать своих детей — так же, как когда-то ее учил отец.
На дне бассейна жила русалка — мозаичная красавица с рыжими волосами и блестящим зеленым хвостом. Девочки любили нырять и трогать безмятежное улыбающееся лицо, и это тоже напоминало Лоре детство.
Машинально она проверила, достаточно ли чисты стеклянные столики и не намокли ли шезлонги вокруг бассейна. Энн наверняка уже сделала это, но Лора не могла вернуться в дом, пока не убедилась, что все в полном порядке.
Удовлетворенная, она прошла по вымощенной камнем дорожке сразу на кухню. От нахлынувших ароматов потекли слюнки. Пышнотелая миссис Уильямсон стояла у плиты — как все годы, что Лора помнила ее.
— О баранья нога! — воскликнула Лора. — И яблочный чатни,[3] и картофель с карри….[4]
Миссис Уильямсон обернулась с довольной улыбкой. Ей было далеко за семьдесят, блестящие черные волосы она туго стягивала в жесткий пучок размером с шар для боулинга. Но ласковое лицо миссис Уильямсон, все в складках и морщинках, было таким же нежным, как кремовые начинки ее тортов.
— Нюх, как всегда, не подвел вас, мисс Лора… Или память? Уж я-то знаю, что вы любите больше всего.
— Никто не жарит барашка, как вы, миссис Уильямсон. — Помня правила игры, Лора послонялась по просторной кухне, заглядывая во все углы. — Но я не вижу торт.
— Кажется, я забыла его испечь…
Лора изобразила ожидаемое разочарование.
— О, миссис Уильямсон!
— А может, и нет. — Повариха захихикала и указала деревянной ложкой на дверь. — Теперь уходите. Нечего приставать ко мне, когда я готовлю. Идите, приведите себя в порядок. Вон сколько грязи натащили!
— Слушаюсь, мэм. — У двери Лора обернулась. — А вдруг это будет «Черный лес»? С двойным шоколадом?
— Поживем — увидим…
Лора еле сдерживала смех, пока не дошла до середины коридора, и только тогда расхохоталась. На ужин точно будет ее любимый шоколадный торт! Может, миссис Уильямсон и стала немного забывчивой в последнее время, и слышит не так хорошо, как прежде, но такие жизненно-важные вещи, как традиционное меню на день рождения Лоры, она помнит во всех деталях!
Лора поднималась по лестнице, мурлыча себе под нос какую-то песенку, но ее настроение резко упало, когда она услышала из комнаты Али громкие голоса дочерей. Очевидно, ссора была в самом разгаре.
— Потому что ты дура, вот почему! — раздался голос Али, пронзительный и злобный. — Потому что ты ничего не понимаешь, и я тебя ненавижу.
— Я не дура! — Голос Кейлы дрожал от слез. — И я ненавижу тебя еще больше!
— Хорошенькое дело. — Лора, полная решимости не вспылить и проявить беспристрастность, остановилась в дверях.
Картина, представшая перед ней, на первый взгляд казалась достаточно невинной. Очаровательная девичья комната. На полках вокруг большого окна — куклы в национальных костюмах со всего мира. В книжном шкафу книги: от «Стишков матушки Гусыни» до «Джен Эйр». На туалетном столике — открытая шкатулочка для драгоценностей с кружащейся балериной на крышке.
Но ее дочери, разделенные кроватью с балдахином, стояли лицом друг к другу, словно заклятые враги на поле битвы.
— Пусть убирается из моей комнаты! — Сжав кулаки, Али резко повернулась к матери. — Это моя комната, и нечего ей тут делать!
— Я только зашла показать ей свой рисунок, — произнесла Кейла дрожащими губами и протянула Лоре листок бумаги.
Это был отличный набросок цветными карандашами: огнедышащий дракон и юный, закованный в серебряные доспехи рыцарь с поднятым мечом. «Нужно будет договориться об уроках рисования», — подумала Лора.
— Замечательный рисунок, Кейла.
— А она сказала, что безобразный. — Кейла, никогда не стеснявшаяся слез, заревела. — Она сказала, что он безобразный и глупый и что я должна стучаться, прежде чем заходить в ее комнату!
— Али…
— Драконы все безобразные, и вообще — их не бывает! — Али с вызовом вскинула голову. — И она не смеет заходить в мою комнату, когда я не хочу ее видеть.
— Ты имеешь право на уединение, — осторожно заметила Лора, — но ты не имеешь права обижать
