XX век. Исповеди: судьба науки и ученых в России

земных породах. Имеются ли такие породы на соседних планетах? Сведения по этому вопросу явятся богатейшим материалом для проверки существующих сейчас космогонических гипотез планетообразования. Если планеты Солнечной системы образовались из некогда единой массы, то различия будут лишь в количественных соотношениях пород на разных планетах. Если же на других планетах мы обнаружим качественно иные породы, это будет свидетельствовать о том, что наша планетная система образовалась путем захвата различных облаков космической пыли.

Освоение планет Солнечной системы позволит решить и ряд других спорных вопросов геологии — например, ставший уже 'военным' вопрос о происхождении нефти.

Сейчас имеются две точки зрения. Одни ученые утверждают, что нефть образуется в результате распада органического вещества. Другие ученые, последователи Д.И. Менделеева, утверждают, что углеводороды нефтяного типа могут образоваться и неорганическим путем. Находка нефти, например, на Луне сразу же решит этот спор в пользу второй гипотезы. И наоборот, если на Луне и других безжизненных планетах нефти нет, это будет свидетельствовать о том, что она является непременным спутником жизни.

Что касается использования природных богатств других планет, то вряд ли будет экономически целесообразным перевозить их на Землю.

Однако те виды минерального сырья, которые идут на изготовление горючего для космических кораблей, будут, вероятно, прежде всего изучаться и добываться на других планетах. Это позволит производить там дозарядку ракет для дальних полетов. По мере же освоения планет будут осваиваться и другие их минеральные ресурсы.

Таким образом, освоение космического пространства коренным образом преобразует науку о строении Земли — геологию, и геология внесет свой вклад в дело освоения планет Солнечной системы.

Николай Волошин: ЭХО 'ГОЛУБОГО СИЯНИЯ'

Казалось бы, что такого рода трагедии принадлежат прошлому, и им не суждено случаться в нашей действительности. Однако 'голубое сияние' нежданно вспыхивает в лаборатории, высвечивая всю несовершенность нашего разума и хрупкость человеческого существа. И вот уже молча склоняем головы перед памятью тех, кто уходит от нас, став навсегда еще одной жертвой 'атомного века'.

Гибель физика Александра Захарова, который работал в Федеральном ядерном центре 'Арзамас-16', вновь заставила иначе взглянуть на происходящее, и в частности, на положение в ядерном комплексе России.

Наш разговор с Начальником департамента проектирования и испытания ядерных боеприпасов Николаем Павловичем Волошиным начался с анализа этого 'чрезвычайного происшествия', которое и привело к гибели Захарова. Столь высокий пост в Минатоме России Волошин занял осенью 1996 года, а потому я и спросил его:

— Вы 'в начальстве' не очень давно, но, тем не менее, случай с Захаровым самый тяжелый за это время?

— Да. И не за последний год, а за весьма долгое время… Двадцать лет назад на полигоне погиб мой сотрудник. Я был руководителем группы физических измерений, и один из старших техников попал под фургон — и он погиб…

— Но речь идет о радиационной трагедии…

— Для нас любой случай, связанный с гибелью сотрудника, всегда 'чрезвычайное происшествие', и всегда проходит тщательное расследование… Однако в нынешней ситуации катастрофа в Арзамасе-16 привлекла внимание высшего руководства страны — ежедневно приходилось готовить материалы для докладов Президенту и Премьер-министру. Так что если бы не поседел на нашей работе раньше, то это случилось бы на той неделе…

— А п очему такой интерес?

— Я объясняю это изменившимся отношением к нашему министерству и к нашим делам. На мой взгляд, это предвзятое отношение! В Воронежской области погибли четыре девочки, сгорели заживо, и никакой реакции… А у нас раз в двадцать или тридцать лет случилось такое происшествие, и сразу же 'надо менять всю систему безопасности' — так начинают утверждать и депутаты, и средства массовой информации.

— Потому-то и интерес особый, что такое случается очень редко… Кстати, а когда было предыдущее?

— В 67-м году в том же Арзамасе-16. Причем примерно на таком же 'котле'. Стрельников Юрий Владимирович работал еще очень долго после того случая, правда, стал плохо видеть… В 68-м году произошла авария в Снежинске, два человека погибли — один на третий день, второй- через три месяца… Они облучились также при работе с 'критсборкой'.

— Расшифруйте, пожалуйста, это понятие. Зачем нужна 'критическая сборка'?

— Для исследования так называемого 'коэффициента умножения' собирается такое устройство, которое как бы похоже на 'бомбу при сближении'. Как пишут в учебниках: есть одна половина атомного заряда и есть вторая — когда их сближаешь, то возникает критическая масса, резко увеличивается выход нейтронов, которые и осуществляют цепную реакцию. Для расчетов 'изделий' или активной зоны реактора АЭС нужно точно знать нейтронные сечения… Но чтобы иметь возможность подсчитывать нейтроны, и нужны специальные установки… Ну, будем считать, что пришла в систему тысяча нейтронов, а родилась тысяча один… И мы узнаем коэффициент умножения, а затем уточняем сечения взаимодействия нейтронов. 'Главный инструмент' для работы — 'критическая сборка'. Она может собираться по-разному, а не обязательно из двух половинок. Конфигурация ее может быть и сферической, и цилиндрической. 'Критсборка', конечно же, собирается в таком состоянии, чтобы никакой критической массы, вызывающей цепную реакцию, не было. Затем к ней приближают, например, отражатель, который возвращает вылетевшие нейтроны, и таким образом можно определить тот самый 'коэффициент умножения'. Вся работа, как понимаете, ведется дистанционно…

— Проще говоря, собирается своеобразная модель ядерного заряда?

— Можно сказать так… Это так называемые 'критмассовые измерения', и они начались еще до создания первого атомного заряда. Они проводятся давно и регулярно. Но несколько лет назад по программе совместных работ с ядерными лабораториями США возникла идея уточнить эти 'нейтронные константы'. Когда-то они были измерены, опубликованы — есть даже специальный сборник, но все же некоторые уточнения нужны. Благо, и случай удобный: испытаний оружия нет, но о надежности его беспокоиться следует. Да это и забота о безопасности атомных реакторов. В общем, уточнениями этих нейтронных констант и занялись физики ядерных центров России и США. Ежегодно ученые встречаются на международных конференциях и докладывают о проделанной работе, обмениваются полученными результатами. Они рассказывают о своей 'критсборке' и дают по ней уточненные цифры. Специальная комиссия оценивает эксперимент и дает заключение о полученных константах.

— Можно сказать, чисто теоретический интерес?

— Нет. Эти измерения по-прежнему нужны для исследований безопасности оружия и АЭС. Но есть в такой работе и конверсионное направление, и поэтому мы начали этим заниматься вместе с лабораториями США. Александр Захаров через месяц собирался ехать в Лос-Аламос и, по-видимому, что-то хотел уточнить по своим измерениям. Хотя по записям видно, что именно эта 'сборка' много раз обмерялась. Очевидно, Захаров хотел проверить самого себя… Более того, эта 'сборка' была опубликована в открытой литературе, так что ошибаются те, кто пытался доказывать, что речь идет о каком-то новом 'изделии'…

— Значит, ситуация была привычной для ученого?

— Да. Есть установка, допустим, на четырех ходовых винтах, а наверху стоит 'сатурник' — плита с вырезом внутри. На 'сатурнике' устанавливается верхний отражатель нейтронов. А на нижнем 'сатурнике'