прижимала руку к щеке, глаза сверкали. Не страхом. Яростью. Всегда буду помнить, что в последние минуты жизни в ней не было страха. Он угрожал ей бесчестьем. Орал, что если она оставит его дом, то никогда больше не увидит никого из детей. Что не позволит опозорить Фергуса Калхоуна. Что ей не удастся разрушить его репутацию.
Хотя губы дрожали, Коллин вздернула подбородок.
— Мама ничего не просила. Не плакала. Она была великолепна. Метала в ответ слова, словно разряды молнии.
Старуха сжала руку в кулак и прижала ко рту, чтобы задушить собственные слезы.
— Говорила, что он никогда не заберет у нее сыновей и дочь, и плевать она хотела на чертов скандал. Он думает, ее волнует людская молва? Думает, что она боится его возможностей сделать ее изгоем общества? Она все равно заберет детей и начнет новую жизнь, где и она и малыши будут любимы. Уверена, именно это свело его с ума — мысль, что жена предпочла ему какого-то другого мужчину. Ему! Фергусу Калхоуну! То, что бросила ему в лицо его деньги, власть и социальный статус, а не покорилась его приказам. Он схватил ее, оторвал от пола и затряс, визжа, как поросенок, щеки побагровели от бешенства. Наверное, я закричала, и мама, услышав меня, начала вырываться. Когда она ударила его, он отшвырнул ее в сторону. Раздался звон стекла. Он подбежал к окну, ревел ее имя, но она не откликалась. Не помню, как долго он стоял там, ветер и дождь хлестали по нему. Когда обернулся, лицо было белым, глаза остекленели. Он прошел мимо меня, ничего не видя. Я вошла внутрь к выбитому окну, стояла и смотрела вниз, пока не пришла няня и не унесла меня.
Коко прижалась поцелуем к седым прядям, потом нежно погладила волосы тети.
— Пойдемте со мной, дорогая. Я провожу вас наверх. Лила принесет чашечку отменного чая.
— Конечно.
Лила вытерла мокрые щеки.
— Макс?
— Пойду с тобой, — и обнял ее за талию, пока Коко уводила дочь Бьянки.
— Бедная маленькая девочка, — прошептала Сюзанна и положила голову на плечо Холта, когда они уезжали из Башен. — Стать свидетелем такого кошмара и всю жизнь носить в себе этот ужас. Стоит мне представить Дженни…
— Не надо, — твердо обнял ее Холт. — Ты же не бросила дочь. Как и Бьянка своих детей.
Потом немного помолчал.
— Ты ведь знала, что случилось на самом деле, правда? Еще до того, как Коллин рассказала всю историю.
— Всегда была уверена, что Бьянка не покончила с собой. Не могу объяснить почему, но сегодня вечером окончательно поняла. Словно она стояла прямо у меня за спиной.
Холт упивался прикосновением ласковой руки к своему плечу.
— Может, и стояла. После такой ночи даже мне трудно допустить, что картина упала со стены случайно.
Сюзанна закрыла глаза.
— Твой дедушка так трогательно написал о Бьянке. Даже если никогда не найдем изумруды, его дневник навсегда останется с нами… и мы знаем, что ожерелье существовало. Такая сильная любовь, — вздохнула она. — Даже трудно вообразить. Не хочу думать о трагедии и печали, лучше о часах, что они провели вместе. О танце среди диких роз.
«А вот я никогда не танцевал с ней при солнечном свете, — подумал Холт. — Никогда не читал стихов и не обещал вечной любви».
Они подъехали к его коттеджу, Сади выпрыгнула из заднего окна и помчалась по двору, обнюхивая клумбу, которую Сюзанна разбила для любимого затворника. Когда Холт перегнулся через нее, Сюзанна удивленно посмотрела вниз:
— Что ты делаешь?
— Открываю для тебя дверцу.
Толчком распахнул дверь.
— Если бы я сначала вышел, а потом выказал хорошие манеры, ты вряд ли стала бы ждать.
Изумившись, Сюзанна выбралась из автомобиля.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Поднявшись на крыльцо, Брэдфорд отпер переднюю дверь и придержал для спутницы. Сохраняя невозмутимое лицо, Сюзанна кивнула и скользнула мимо.
— Благодарю.
Холт молча позволил створке захлопнуться. Подняв брови, Сюзанна оглядела помещение:
— Тут что-то изменилось.
— Просто навел порядок, — пробормотал он.
— О. Хорошо смотрится. А знаешь, Холт, я собиралась спросить, почему ты решил, что Ливингстон все еще на острове.
— С чего вдруг такой вопрос? Что-то случилось?
Слишком резкий ответ, отметила Сюзанна, небрежно обходя комнату.
— Да нет, ничего, просто я задумалась, где он мог остановиться и что намерен предпринять.
Гостья провела кончиком пальца по одной из праздничных свечей.
— А ты как считаешь?
— Да откуда я знаю?
— Но ты же эксперт по преступникам.
— И велел тебе предоставить Ливингстона мне.
— А я ответила, что не отступлюсь и, возможно, начну тыкаться вокруг самостоятельно.
— Только попробуй! Надену на тебя наручники и запру в ванной.
— Городской вариант связывания овечки, — проворчала она. — Я бы не стала даже пытаться, если бы ты рассказал мне все, что узнал. Или что подозреваешь.
— С чего это ты именно сейчас заговорила об этом?
Сюзанна пожала плечами.
— Раз уж выпало немного времени для самих себя, я решила, что пора все обсудить.
— Слушай, почему бы тебе не присесть?
Холт вытащил зажигалку.
— Что ты делаешь?
— Зажигаю свечи.
Он нервничал, как подросток.
— На что еще это, по-твоему, похоже?
Сюзанна села и сцепила руки.
— Судя по тому, как ты рассвирепел, предполагаю, ты действительно кое-что разузнал.
— Да ты только тем и занимаешься, что выводишь меня из себя.
Холт направился к стереопроигрывателю.
— И насколько близко ты подобрался к вору? — спросила она, когда саксофон затянул блюз.
— Ни на сколько.
Так как это было ложью, он решил подсластить ее частичкой правды:
— Думаю, грабитель где-то поблизости, потому что пару недель назад он вломился сюда и устроил обыск.
— Что?
Сюзанна вскочила с кресла.
— Пару недель назад, и ты ничего мне не сказал?
— И что бы ты предприняла? — хмыкнул Холт. — Достала лупу и охотничью шляпу?
— Я имею право знать.
— Теперь знаешь. Просто присядь, ладно? Вернусь через минуту.
