спутницей неожиданно напомнило Дженнсен о том, как она скучает по Бетти.
Женщины наблюдали за гостьей императора и отодвигались от нее подальше. Дженнсен привыкла к такому поведению: люди боялись ее рыжих волос. День был на редкость теплый, и Дженнсен мечтала о том, чтобы таких дней было больше. Но когда они приблизились к лагерю, она забыла накинуть капюшон. И теперь уже было подняла руки, однако Себастьян удержал ее.
— Не нужно. — Он указал кивком на женщин. — Многие из них — сестры Света. Они боятся не магии, а незнакомых людей, которые появляются на территории императорской ставки.
Теперь Дженнсен поняла причину странных взглядов со стороны женщин. Большинство из них обладали даром и видели, что она — дыра в мире. Их глаза видели ее, но дар не видел.
Себастьян ничего этого не знал. Она так и не рассказала ему об одаренных и о потомках лорда Рала. Себастьян не раз показывал свое отвращение к магии. Дженнсен чувствовала себя неловко, когда разговаривала с ним о том, что узнала от колдуний и, в особенности, о чем догадалась сама. Ведь при этом она вступала в конфликт с самой собой. Ей казалось, что это — слишком личное дело. Она хотела поделиться, когда наступит подходящее время, но оно все не наступало и не наступало…
Дженнсен с трудом улыбнулась женщинам, которые смотрели на нее из тени палатки. Те попятились.
— Почему император изолирован от солдат? — спросила она у Себастьяна.
— Когда вокруг столько людей, никогда нельзя быть уверенным, что не найдется шпиона или сумасшедшего, который захочет причинить вред императору Джеганю. Такой поступок лишил бы нас великого лидера. Вот почему мы предпринимаем такие предосторожности.
Дженнсен это понимала. Себастьян и сам был шпионом в Народном Дворце. И найди он там какую- нибудь важную персону, дело бы закончилось убийством. Жители Д’Хары боялись такой возможности, потому и арестовали его.
К счастью, Дженнсен смогла вытащить его.
Себастьян обнял ее и подтолкнул вперед, к двум высоким огромным стражникам, стоящим рядом с палаткой императора. Те поклонились Себастьяну. Он прошел между ними и приподнял тяжелую портьеру, расшитую золотом и серебром.
Дженнсен никогда не видела и даже не могла себе представить такой роскошной палатки. Вступив внутрь, она увидела, что здесь обстановка еще более пышная, чем можно было вообразить по внешнему виду палатки. Пол был покрыт многочисленными коврами. Стены украшены плетенками с изящными рисунками, изображающими экзотические места. Хрупкие стеклянные чаши, фарфор, высокие вазы стоят на полированных столиках. У стены — буфет с зеркальной панелью, заполненный разноцветными тарелками. На полу разбросаны подушки разных цветов и размеров. Отверстия над головой затянуты шелком. Повсюду мерцают ароматизированные свечи, а ковры и полотна придают величественность.
Это было священное место.
Внутри платки находились женщины, каждая с кольцом в нижней губе. Они занимались своими делами. Большинство казались глубоко погруженными в работу, и только одна женщина, чистившая коллекцию высоких хрупких ваз, холодно посмотрела на Дженнсен уголком глаза. Она была средних лет, с широкими плечами и была одета в простое длинное платье серого цвета, застегнутое на пуговицы до самой шеи. Ее темные с сединой волосы были небрежно разбросаны по плечам. Она показалась бы непримечательной, если бы не всезнающая, высокомерная гримаса, которая словно навсегда была вырезана на ее лице. Дженнсен задумалась.
Когда их глаза встретились, проснулся голос, который леденящим шепотом звал Дженнсен по имени и призывал ее сдаться. Почему-то Дженнсен мгновенно покраснела от чувства, что женщина знает, что говорит голос. Дженнсен отбросила странное чувство и решила, что это все из-за выражения превосходства на лице женщины.
Другая женщина маленькой ручной щеткой чистила ковры. Еще одна заменяла свечи, которые чадили. Третья — некоторые из них наверняка были сестрами Света — сновала туда-сюда и занималась подушками, лампами и цветами в вазах. Худой мужчина, одетый лишь в тонкие полотняные брюки, приводил в порядок гребнем ворс ковра, ведущего во внутренние покои.
Рука Себастьяна ободряюще поддержала Дженнсен, и они прошли дальше, в тускло освещенные покои. Потолок и стены легко колыхались от ветра. Сердце Дженнсен билось так, словно ее вели на казнь. Она обнаружила, что ее пальцы сжимают рукоятку ножа, и заставила себя отвести руку от пояса.
В конце комнаты стояло резное позолоченное кресло, задрапированное красным шелком. Дженнсен сглотнула и наконец-то заставила себя взглянуть на человека, который сидел там, опершись локтем о подлокотник и подпирая щеку большим и указательным пальцем.
Это был упитанный человек с толстой шеей. Дрожащий свет свечей отражался от его бритой головы, и создавалось впечатление, что он носит корону из язычков пламени. Две длинные тонкие полоски усов росли из углов рта и такая же полоска из центра подбородка. Через ноздрю и нос проходила золотая цепочка с кольцами, а мускулистую грудь украшали еще более массивные украшения. На каждом пальце было по кольцу. Безрукавка из шерсти ягненка оставляла открытыми мощные плечи и загорелые руки. Он казался невысоким, но его мускулы производили впечатление.
Ну а глаза его, несмотря на все рассказы Себастьяна, попросту заставили Дженнсен затаить дыхание.
Никакие слова не могли бы подготовить ее к тому, что она увидела.
В глазах императора не было ни белка, ни радужки, ни зрачка, только поблескивающая бездонная чернота. По поверхности этих темных дыр двигались какие-то тени. Как тучи по небу… Несмотря на отсутствие зрачков и радужки, он, без сомнения, смотрел прямо на Дженнсен.
Когда он улыбнулся ей, она подумала, что сейчас упадет.
Рука Себастьяна крепче сжала ее локоть и упасть не позволила. Потом Себастьян поклонился:
— Император, я благодарю Создателя, что вы невредимы и в безопасности.
Улыбка стала шире.
— И я, Себастьян. — Голос был подстать внешности — сильный, глубокий, грозный. Он звучал так, словно этот человек не знал слабостей и не умел прощать. — Прошло много времени. Очень много. Я рад, что ты вернулся ко мне.
Себастьян кивнул в сторону Дженнсен:
— Ваше превосходительство, я привел с собой важного гостя. Это Дженнсен.
Девушка освободилась от руки Себастьяна и опустилась на колени, причем по собственной воле, а не из трепета. Она поклонилась так низко, что ее голова почти коснулась пола. Себастьян ничего не говорил о том, что она должна делать во время аудиенции, но она чувствовала, что должна поступить именно так. Кроме того, это мгновенно избавило ее от необходимости смотреть в кошмарные глаза.
Она полагала, что такой человек, воин, желающий остановить врага, должен быть человеком жестким и сильным, с железной волей и крепкой хваткой. Быть императором и спасать людей от надвигающейся тьмы — задача под силу человеку, перед которым стоит преклонить колени…
— Ваше превосходительство, — сказала она дрожащим голом. — Я в вашем распоряжении.
Послышался смех.
— Вставай, Дженнсен, этого не нужно.
Дженнсен почувствовала, что краснеет, и встала, приняв помощь Себастьяна. Ни император, ни Себастьян не обратили внимания на ее смущение.
— Себастьян, где ты нашел такую очаровательную юную леди?
Голубые глаза Себастьяна оглядели спутницу с гордостью.
— Это длинная история, ваше превосходительство. Сейчас мы хотим лишь сообщить, что Дженнсен приняла одно важное решение, которое связано с нашими планами.
Чернильные глаза Джеганя вновь обратились к ней. Сердце Дженнсен чуть не выпрыгнуло из груди. На лице императора играла легкая улыбка — с таким выражением великий человек смотрит на ничтожество.
