— Какое решение, молодая леди?
Образ матери, лежащей на полу, в крови, умирающей, промелькнул в голове Дженнсен. Она никогда не забудет последние драгоценные минуты жизни матери. Ее душу до сих пор жгло то, что она вынуждена была бежать и даже не смогла похоронить мать.
Гнев и ярость заполнили ее, и она забыла о своем страхе.
— Я хочу убить Ричарда Рала, — сказала Дженнсен. — Я пришла просить вашей помощи.
Все следы веселья испарились с лица Джеганя. Он смотрел на нее холодными, черными, безжалостными глазами, его лоб грозно хмурился. Это, безусловно, была тема, где не было места легкомыслию. Лорд Рал вторгся на родину этих людей, убил тысячи его подданных и поверг весь мир в войну и страдания.
Император Джегань Справедливый ждал дальнейших объяснений.
— Я — Дженнсен Рал, — ответила она его молчаливому взгляду.
Потом вытащила нож, взяла за лезвие и протянула рукоятку к императору, показывая ему букву «Р» — символ Дома Рала.
— Я — Дженнсен Рал, — повторила она. — Сестра Ричарда Рала. Я хочу убить его. Себастьян сказал, что вы можете помочь мне. Если действительно сможете, я буду до конца жизни вашей должницей. Если нет, тогда скажите сразу. Я все равно убью его, даже оставшись одна.
Император наклонился к Дженнсен, не сводя с нее кошмарных глаз.
— Моя дорогая Дженнсен Рал, сестра Ричарда Рала, для выполнения этого решения я положу мир к твоим ногам. Стоит тебе только попросить, и все, что в моей власти, будет сделано.
Глава 45
Дженнсен сидела рядом с Себастьяном, и эта привычная близость должна была добавлять ей спокойствия. Однако девушка с большим бы удовольствием оказалась с ним у костра, на котором жарилась бы рыба или варились бобы. А сейчас, за столом императора, ей было одиноко, как никогда в лесу. Если бы не Себастьян, непринужденно веселящийся и принимающий участие в разговоре, она бы не знала, куда себя девать. Даже среди простых людей Дженнсен чувствовала себя неуютно; здесь же было просто невыносимо.
Главную партию этом зале легко и изящно вел император Джегань. Не прерывая изысканного общения с Дженнсен, он каждым жестом и каждым словом показывал, что ей даровано все. Легко и небрежно, будто неосознанно, он давал понять особую важность момента — уверенный в своей непоколебимой власти, будто горный лев на отдыхе, холеный и хладнокровный, лениво играющий хвостом и облизывающийся.
Этот император не собирался отсиживаться в сторонке, лишь принимая доклады, — он вел свой народ в гущу битвы. Он запускал руки в кровавую грязь жизни и смерти и доставал оттуда все, что хотел.
Каким бы расточительным ни показался этот обед на привале, во время марша армии, но палатка и стол императора оставались палаткой и столом императора. Еды и напитков было предостаточно: от дичи до рыбы, от говядины до ягненка, от вина до воды — все, что душе угодно.
Слуги сосредоточенно сновали тут и там, разнося на дымящихся подносах изысканно приготовленные блюда и обращаясь с Дженнсен, как с королевой. А девушка размышляла: какой, должно быть, скромной и незаметной чувствовала себя мама за столом лорда Рала, среди невозможного изобилия и роскоши. Скромной, незаметной и дрожащей от одного только присутствия человека, который запросто мог подписать смертный приговор, не прерывая трапезы…
Дженнсен совсем не хотелось есть. Разбираясь с кусочком свинины, лежащим перед нею на толстом ломте хлеба, она прислушивалась к беседе мужчин. Разговор шел ни о чем. Дженнсен чувствовала, что им есть что сказать друг другу, и только ее присутствие служило помехой. А пока они неспешно вспоминали знакомых и оценивали события, произошедшие с прошлого лета, за время отсутствия Себастьяна.
— А что происходит в Эйдиндриле? — спросил Себастьян, накалывая кусок свинины на кончик ножа.
Император открутил ногу у зажаренного гуся, поставил локти на стол и чуть наклонился:
— Не знаю.
Себастьян положил нож:
— Что вы говорите? Я помню эти места: город на расстоянии одного или двух дней пути отсюда. — Он старался говорить спокойно, но в голосе звучала тревога. — Разве можно отправляться в путь, не зная, что нас ждет в Эйдиндриле?
Император откусил большой кусок жирной гусиной лапы. По рукам его обильно тек жир.
— Ну, — наконец произнес он, кидая обгрызенную кость в стоящую на краю стола миску, — мы послали разведчиков, но никто из них не вернулся.
— Совсем никто? — Себастьян определенно волновался.
Джегань взял нож и отрезал ломоть мяса от лежавшего на блюде ягненка.
— Совсем никто! — Он вонзил нож в кусок мяса.
Себастьян в раздумье положил локти на стол и сплел пальцы.
— В Эйдиндриле находится Хранилище Волшебника, — тихо сказал он. — В прошлом году я был там в разведке и видел его на склоне горы над городом.
— Я помню твое донесение, — ответил Джегань. Дженнсен очень хотелось узнать, что такое Хранилище Волшебника, но она не решилась вмешаться в разговор мужчин.
Себастьян потер друг о дружку ладони:
— Можно узнать ваш план?
Император щелкнул пальцами. Это была команда. Все слуги словно растворились. Дженнсен мечтала исчезнуть вместе с ними, спрятаться под одеялом и снова оказаться никем.
Снаружи загрохотал гром, и резким порывом ветра на крышу палатки бросило тяжелые капли дождя. Свет от ламп и свечей падал на двух мужчин, оставляя в темноте мягкие ковры и стены.
Коротко взглянув на Дженнсен, император остановил на Себастьяне взгляд своих бездонных глаз.
— Думаю сделать марш-бросок. Они ожидают целую армию, а я возьму небольшой маневренный кавалерийский отряд, достаточный для того, чтобы справиться с ситуацией. Прихвачу достаточно людей, обладающих даром.
За те несколько секунд, в течение которых были произнесены эти слова, легкомысленный тон беседы приобрел зловеще серьезную окраску. Дженнсен ощутила, что становится молчаливым свидетелем ключевых событий, имеющих необыкновенную важность. Страшно было подумать, судьба скольких жизней висела на волоске, завися от результата разговора этих двух мужчин.
Прежде, чем высказать свое мнение, Себастьян долго взвешивал слова.
— И нет никаких сведений о том, как перезимовал Эйдиндрил?
Джегань покачал головой. Он зубами снял с кончика ножа кусок баранины и, не прерывая трапезы, заговорил:
— У Матери-Исповедницы достаточно сведений, чтобы сделать правильные выводы, а глупцов там нет. Все это длится не первый день, и по ходу наступления, по нашим передвижениям, по тому, как сдались города, не выдержав осады, по выбранной нами тактике она может определить, что весной я двинусь на Эйдиндрил. У них было достаточно времени, чтобы побеспокоиться о собственной судьбе. Думаю, сейчас они трясутся за свои шкуры, но вряд ли у нее найдется смелость, чтобы спасаться бегством.
— Вы полагаете, что и жена лорда Рала находится в городе? — от удивления вырвалось у Дженнсен. — Сама Мать-Исповедница?
Мужчины, прервав разговор, с удивлением посмотрели на нее. В палатке повисла тишина.
— Простите, что перебила! — Дженнсен сжалась. Ее слова вызвали улыбку у императора.
