Я решила, что должна быть радостной и веселой, когда мы войдем в дом, – отпустить его с веселыми, счастливыми воспоминаниями обо мне, чтобы ему захотелось вернуться и снова увидеть меня.
Я начала о чем-то болтать, а тем временем зажгла свет в столовой, подошла к буфету и стала искать бутылку виски, которая, насколько я знала, была там. Мистер Диксон-Родд так часто уговаривал меня привести моего «молодого человека» в гости и угостить его виски, что для меня это было чем-то само собой разумеющимся.
Ричард положил на стол шляпу и перчатки. Он был без пальто – вечер был теплый. Он оглядывал комнату своими блестящими живыми глазами. К этому времени я уже настолько хорошо знала его, что была уверена: он восхищался стульями работы Чиппендейла, которые составляли основную ценность этого дома, и еще он рассматривал висевший над камином прекрасный портрет кисти Лели, на котором был изображен кто-то из предков Диксон-Родда. Когда я поставила на стол виски и стакан, он повернулся ко мне и с полуулыбкой сказал:
– Ты сегодня такая разговорчивая, Розелинда. Что с тобой?
– А что, обычно я очень тихая? – спросила я.
– Ты всегда очень общительна, моя дорогая, – ответил он, – но большей частью обычно говорю я.
– А я люблю слушать вас, Ричард, – сказала я и торопливо прибавила: – Наливайте, пожалуйста.
Он засунул руки в карманы и, закусив нижнюю губу, сказал:
– Я не тороплюсь.
Я подумала: «Слава тебе Господи!.. Он побудет еще немного…»
Потом Ричард снова посмотрел на меня, но уже печально, без тени улыбки.
– Я буду скучать… – произнес он. У меня учащенно забилось сердце.
– А не сможем ли мы… не сможем ли мы встречаться… ведь столько времени… – Я замолчала.
Он нахмурился, и я сразу же пожалела о сказанном. Я так старалась не дать ему почувствовать, что претендую на его время или как-нибудь иначе хочу воспользоваться его добротой. Ведь с ним стали возможны такие вещи, о которых я и не мечтала… за это короткое время у меня было больше обедов в ресторанах, ленчей, концертов и спектаклей, чем за всю мою предыдущую жизнь. Но следующие его слова прозвучали очень мягко:
– Все это очень сложно, Розелинда. Мы встречаемся с тобой уже довольно долго, не так ли? С тех пор как мы с тобой познакомились в тот февральский вечер на балете, прошло всего два месяца, а мне кажется, что я знаю тебя уже много лет!
Я стояла неподвижно, вдумываясь в каждое сказанное им слово.
– Да, и мне кажется, что мы давно знакомы, Ричард, – согласилась я.
– Для меня это было очень счастливое время, – продолжал он. – Как ты знаешь, я постоянно занят, я ведь возглавляю одну из крупнейших в стране фирм в данной отрасли. Наше дело процветает, у меня немало забот, большой загородный дом и многое другое. Но я был разочарованным и одиноким человеком. Для меня очень много значат каникулы, когда моя дочка со мной. Ведь девять месяцев в году она в школе!
Ричард говорил медленно, с трудом. Иногда казалось, ему не хотелось говорить все это, но что-то, запрятанное в глубинах души, заставляло его говорить. Я слушала, замерев. Он поведал мне, что был разочарованным человеком, когда встретил меня. А может быть, он хотел сказать, что был таким, пока не встретил меня? Неужели возможно, что маленькая Розелинда Браун заполнила этот пробел в его жизни? Этот пробел, о котором я так мало знала, но строила так много догадок.
И я решилась признаться:
– Если… если моя дружба принесла вам хоть немного счастья, Ричард… я… я так рада. Вы и представить себе не можете, как мне было хорошо все это время!
– У нас много общего, – заметил он и неожиданно быстрыми шагами начал ходить по большой столовой.
Я следила за ним глазами, и когда я чуть-чуть повернула голову, то заметила наши отражения в зеркале, висевшем в позолоченной раме у двери. Вот какие мы были… Его элегантная, стройная фигура в темно-сером костюме, который, как я заметила, он предпочитал всем другим, гладкие черные волосы зачесаны ото лба, так что становятся заметными тончайшие серебряные пряди над ушами. Сегодня я поняла, что он выглядел старше своих тридцати пяти лет. Ему вполне можно было бы дать сорок. А я выгляжу очень молодо в своем шерстяном бледно-зеленом платье с коротким рукавом, с подвесками, которые мне очень нравились, и Ричарду тоже. Я не поправляла волосы с тех пор, как мы пришли, и они растрепались, кудрявясь на шее. Не думаю, чтобы у меня на лице был хоть небольшой румянец, но знаю, что глаза у меня были неестественно большие и блестящие. Я это чувствовала. Я находилась в состоянии сильнейшего нервного напряжения.
Ричард перестал расхаживать по комнате и остановился напротив меня.
– Розелинда, повторяю, я буду скучать без тебя, но это очень плохо!
– Почему? – скорее прошептала, чем проговорила, я.
– У меня жена и ребенок. А ты – молодая незамужняя девушка, тебе нужен подходящий молодой человек, ты должна выйти замуж и…
– Пожалуйста, перестаньте, – прервала его я, и краска бросилась мне в лицо. – Пожалуйста, не говорите так!..
– Но это правда, Розелинда.
– Это неправда, – выдохнула я. – Мне не нужен никакой молодой человек, и я не хочу выходить замуж.
– Ну, ты ведь знаешь, что это не так, – произнес он, печально улыбаясь. – Ведь ты сама часто говорила
