Немного следует сказать о вигах и тори, или, соответственно, сторонниках короля и претендента. Относительно их религиозных различий мы можем уверенно сказать, что они не могли не возникнуть, когда было вычеркнуто старое мировоззрение франкмасонов как приверженцев христианской веры и на его место пришло новое, «разрешившее держать свое особое мнение при себе».
Другие новшества, на которые я ранее ссылался, были введены в английское масонство в 1723 году и объединились прежде всего с новым руководством, «касающимся Господа и религии» и охватывающим широкий круг вопросов, в равной степени оскорбительных и для католической церкви, и для католических сторонников претендента. Мы должны искать, я полагаю, истинное происхождение иллюзорного клуба, или братства, обычно (хотя и ошибочно) якобы являвшегося единственным серьезным противником франкмасонов.
Вполне естественным в соответствии со складом характера Филипа, герцога Уортона, было связать свою судьбу с масонами и затем, и в этом он не оказался оригинальным, стать активным сторонником гормогонов. Без сомнения, он был известным членом ордена, который, вероятно, и появился благодаря его живой фантазии, то есть именно он стал вдохновляющим началом этой таинственной организации, ведь периоды ее активности, с 1724 года, когда Хань Чи, мандарин (то есть герцог Уортон), впервые появляется как действующее лицо, тесно совпадают с периодом деятельности ордена.
Далее сошлюсь на хорошо известную гравюру Хогарта «Масонские тайны, извлеченные на свет гормогонами», возможно, что она впервые появилась вскоре после английской публикации Шелтона «Истории дон Кихота», где воспроизводятся гравюры Чарлза Энтони Койпела (у которого Хогарт позаимствовал сюжет) в 1725 году. Гравюра представляет собой грубый и весьма непристойный выпад против франкмасонов.
Фигура, держащая книгу и расположившаяся у входа в таверну, почти наверняка относится к только что процитированному памфлету («Масонские тайны»). Закрытые створки и зажженная свеча, конечно, указывают на темноту в комнате. Мужчина в одеянии подмастерья с головой между спицами лестницы явно должен изображать преподобного Джеймса Андерсона, чья позиция здесь бесспорно выражает обычай, приписываемый масонам в оскорбительном памфлете, опубликованном в 1723 году.
«Многоуважаемая старая дама», описанная в его сказке, представлена женщиной на осле, и эта особенность гравюры являлась не чем иным, как желанием сделать автора «Книги Конституций» как можно более нелепой и презренной личностью.
Наконец, пародийный образ «странного рыцаря из Ламанчи» весьма прозрачно идентифицируется с Филипом I, первым и последним герцогом Уортоном. Вряд ли можно найти другой прототип среди благородных людей того времени. Ибо вряд ли любой человек, чьи подвиги как франкмасона, гормогона и современного рыцаря Эрранта в равной степени стали широко известны, смог бы выполнить все эти три роли, как показал Хогарт в своей карикатуре на Койпела.
Аллегории стали печататься и в других изданиях 1724 года, вызвав ответ герцога Уортона в еженедельнике Mist's journal от 24 августа 1728 года. В любопытной нравоучительной басне благородный автор помещает свои сатирические ремарки в ту историческую структуру, с которой мы уже познакомились в литературе гормогонов 1724 года. Георг I и претендент появляются снова как Мериуэйз и юный Софи и в «Дейли пост», и в Plain dealer за этот год, где зло обличались представители Ганноверской династии, а глава дома Стюартов именовался «величайшим характером» нынешнего века.
Вплоть до 1730 года следы гормогонов еще появляются, а после смерти герцога Уортона в 1731 году об ордене больше ничего не слышали. Гормогоны продолжали упоминаться и далее во многих публикациях, появившихся после 1723 года, где открыто осмеивались «Книга Конституций» и ее автор. Весьма возможно, хотя некоторым авторам это и показалось простым совпадением, что доктор Андерсон не присутствовал ни на одном из собраний Великой Ложи, произошедших между Днем святого Иоанна летом 1724 года и возобновлением праздника в 1731 году.
Из многочисленных нападок на него за этот временной промежуток извлеку следующий текст, появившийся в «Оде великому Хайбару», напечатанной в 1726 году:
21 ноября 1724 года герцог Ричмонд стал Великим Мастером. Граф Далкейт предложил схему создания фонда общих пожертвований в пользу бедствующих масонов. Ее одобрили. Комитет, названный им «Комитетом благотворительности», был назначен, чтобы устроить фонд и распределять помощь, сегодня его называют «Благотворительным советом».
Комитет интенсивно работал в 1730 году, его власть усилилась в 1733-м, когда определили следующее: «Все действия, которые нельзя провести ежеквартально, следует передать „Комиссии пожертвований“, членами которой становятся все Мастера постоянных лож, наряду со всеми настоящими и будущими Великими Офицерами».
Так учредили то, что сегодня известно как Совет Мастеров, в который вошли те же члены, которые, прежде чем приступать к своим обязанностям в качестве Совета добровольных пожертвований, встречались четыре раза в год, для определения
Герцога Ричмонда сменил в должности Великого Мастера лорд Пейсли, за ним пришел граф Инчкин. При его руководстве провинциальные Великие Мастера были назначены на различные должности в центральный аппарат, он также выпустил распоряжение, чтобы квадрат, нивелир (прибор для определения разности высот. –
Следующим значительным событием оказалось упорядочивание старшинства лож. Выполнение этой задачи возложили на Великих Офицеров, то есть лорда Колрейна, Великого Мастера, Александра Чоука, Заместителя, Натаниэля Блекерли и Джозефа Хаймора, Старшего и Младшего Великих Хранителей соответственно.
Они осуществили свою задачу в 1728 году, в конце этого года Джеймс, лорд Кингстон, чье имя выделяется в анналах ирландских франкмасонов, был провозглашен Великим Мастером.
В гравированном листе 1729 года перечислены 54 ложи, 42 из которых находились в Лондоне, 11 – по всей стране и 1 (основанная герцогом Уортоном) – в Мадриде. Они описываются как «Список постоянных лож в соответствии с его старшинством и конституцией». Именно здесь впервые встречается слово «конституция».
Любопытно и примечательно одновременно, что число лож, отраженных в Гравированном листе 1725 года, всего числом шестьдесят четыре, снизилось до пятидесяти четырех в 1729 году и, без сомнения, отражает общее чувство неудовлетворения, которое, возможно, распространилось в организации масонов. Или, по крайней мере, того отделения, которое было сильнее всего задето растущим деспотизмом новых учрежденных Великих Лож. В качестве примера необходимо привести следующий инцидент, возникший на основе устройства «Постоянных лож в соответствии с их старшинством и конституциями».
Данная ложа оказалась той, где был выбран первый Великий Мастер, Энтони Сойер, на собрании в 1716 году в таверне «Яблоня», и сохранилась как ложа Силы духа и Старого Камберленда, № 12. Три младшие ложи из первоначальных четырех не были представлены на комитете старейшин, в то время как незаслуженное подавление первоначальной ложи № 3 (о чем мы поговорим ниже) не могло произойти.
29 декабря 1729 года Великая Ложа постановила следующее: «Каждая новая ложа в будущем должна платить две гинеи за свою Конституцию в благотворительный фонд». Сказанное относится к акту об
