кровотечения, причем почти одновременно. В другой раз пришлось срочно вызывать хирурга. Они несколько часов боролись за жизнь молодого офицера танкового корпуса, некогда здорового крепкого парня, которого хирурги после ранения, что называется, сшили по кусочкам. Когда опасность миновала и оба уже мыли руки, доктор стал извиняться перед Клэр.
— Я рявкал на вас как цепной пес. Простите меня, сестра.
— Да я сама виновата — подала вам не те ножницы.
Вытирая руки, хирург улыбнулся девушке и даже подмигнул.
— Мы подчас забываем, что у вас, юных особ, совсем мало опыта. Сегодня вы, сестра, оказались на высоте. Вы спасли парнишке жизнь.
— Спасибо.
У молодого доктора был усталый вид. Он внимательно посмотрел на девушку и понял, что она тоже вымоталась. Бледна, под глазами темные круги. В этот госпиталь его назначили совсем недавно, и он видел ее впервые. Красавица, настоящая красавица эта сестра Меллорс. Изумительные волосы, белоснежная кожа. И характер удивительный — держится спокойно и невозмутимо, видя моря крови и страданий. Судя по всему, скрытная девушка. Интересно, что за чувства испытывает она? Кто-то, кажется, рассказывал ему о несостоявшемся замужестве Клэр Меллорс. Прелестна, прелестна, но вовсе не в его вкусе. Ему гораздо больше нравятся курносые милашки — у них и характер покладистей, и задаются меньше. Что ж, о вкусах не спорят. Хирург снова поздравил девушку с удачно проведенной операцией и уехал домой.
Когда за доктором закрылась дверь, Клэр присела и закрыла лицо ладонями. Теперь, когда самое страшное позади, на нее напала нервная дрожь. Слава Богу, жизнь бедного мальчика вне опасности. Сейчас уже почти четыре. Через два часа она начнет свой обход — будет измерять больным температуру, давать утреннюю дозу лекарств. У этого несчастного Табби завтра (да нет, уже сегодня!) пятнадцатая по счету операция. Он бодрится, хотя и очень расстроен, что не может носить протез. Из ее прежних пациентов остался один он. Не забыть бы сказать ему что-нибудь ободряющее.
Все, случившееся недавно в «Лебединой долине», казалось ей мелким и незначительным в сравнении с драмами и трагедиями, ежедневно происходящими в госпитале. Какое в сущности значение имеет прошлое ее родителей или появление на горизонте Глории? В Атлантике идут жестокие бои, и становится все труднее обеспечивать безопасность судам, доставлявшим к берегам Англии продовольствие. Союзники предприняли массированный воздушный налет на территорию противника. Каждый день поступают сообщения о том, что нескольким бомбардировщикам ВВС Ее Величества не удалось вернуться на базу.
Клэр вошла в палату. И вдруг в тишину раннего утра ворвался громкий вой сирен. Очередной воздушный налет. Ни минуты покоя. Клэр обходила раненых, успокаивала их, давала попить, поправляла скомканные подушки. Ни одна душа не подозревала о том, что эта молодая медсестра едва держится на ногах.
Тяжелый выдался месяц. К концу Клэр была похожа на выжатый лимон. И все равно она довольна. От того, что вся без остатка отдается своей нелегкой работе. Разумеется, она почувствовала облегчение, когда появилась возможность снова дежурить днем, а по ночам спать, как это делают все нормальные люди. Клэр была из тех, кому необходим сон. Как воздух, как пища, как… А вот об этом думать не стоит. Хотя, конечно же, ей так необходима любовь.
Дни стали длиннее, в парках раскрылись тюльпаны. В свободное время Клэр подолгу бродила по городу, с радостью подставляя лицо весеннему солнцу.
Она регулярно писала матери письма, иногда звонила. Обычно начинала разговор с того, что сообщала, сколько работы в госпитале, как она устает и нет у нее ни минутки свободной. Да, конечно же, вырваться домой никак не сможет. На выходные?.. Нет, по выходным она тоже работает — многие сестры милосердия больны гриппом. Она скучает, очень скучает, но, увы, приехать не удастся.
Мать только и говорила что о болезни отца. Оказывается, Меллорс ни с того ни с сего свалился с жесточайшим радикулитом. Это на него не похоже — всегда отличался отменным здоровьем. Один раз Конни все-таки упомянула Глорию.
— Мы навестили ее в коттедже, там, как мне кажется, ей очень удобно и хорошо, — сказала она. — Доктор Коул ожидает, что она в конце недели родит.
Клэр сделала над собой усилие и сказала:
— Надеюсь, все обойдется. Ты мне тогда сообщишь.
— Но неужели ты никогда и не выберешься к нам? — с удивлением произнесла Конни.
Клэр попыталась достойно сыграть свою роль.
— Выберусь. Непременно выберусь, — заверила она мать.
Сестра Ивэнс, и та не могла придраться к сестре Меллорс. Клэр работала с неослабевающим рвением, переходящим порой в настоящую страсть. Ни от одного поручения не отказывалась, каким бы неприятным оно ни было. Элизабет Пиверел даже как-то прошлась по поводу необычайной работоспособности подруги.
— Мне кажется, ты хочешь выиграть войну в одиночку, — с улыбкой заметила Лиз. Подруги сидели в гостиной для медперсонала и пили чай.
Лиз Пиверел была на год старше Клэр. Привлекательная, хотя и слегка полноватая девушка, она очень нравилась мужчинам. И не без причины. Симпатичные веснушки, курносый носик, легкий веселый нрав — все это очень выгодно отличало сестру Пиверел от остальных девушек. К тому же она была смешлива и обладала истинным даром копировать голос, манеры и все остальное. Ее коронным номером была сцена «Обход Ивэнс Вам-все-нельзя».
С первого дня знакомства девушки испытывали взаимную симпатию друг к другу, хотя Лиз и понимала, что эта рыжеволосая красавица очень скрытная и себе на уме. У Лиз же душа была нараспашку, и она делилась со всеми подряд своими сердечными тайнами. Поначалу Лиз немного обижала скрытность Клэр, некоторый холодок в ее взаимоотношениях с окружающими, но вскоре на долю сестры Пиверел выпали страдания. Отныне она больше не смеялась, а плакала. И вот тогда Клэр подошла и спросила, в чем дело. Лиз, разумеется, все ей рассказала. Оказалось, что погиб ее жених. За день до отпуска. Он был пилотом бомбардировщика, который не вернулся на базу после очередного боевого вылета. Из просто знакомой Клэр превратилась в подругу-утешительницу. Она не отходила от Лиз ни на шаг, особенно в самые тяжелые — первые — дни после утраты. И Лиз полюбила ее всей душой. Она переживала за Клэр, когда расстроилась ее свадьба, хотя и не знала истинной причины размолвки подруги с женихом. Клэр по своему обыкновению не захотела ничего объяснять, ну а Лиз не стала выпытывать.
Сейчас Клэр задумчиво смотрела в окно, а Лиз в свою очередь не спускала глаз с подруги.
— Что с тобой, Клэр? — допытывалась она, помешивая ложечкой чай. — У меня такое впечатление, будто ты хочешь кому-то что-то доказать.
— Может, так оно и есть.
— Но ведь можно и нервное истощение получить, — не унималась Лиз. — Я смотрю, ты не только свою работу делаешь, а еще и другим норовишь помочь. Что стряслось, душенька моя?
Клэр грустно улыбнулась.
— Стряслось? Нет, ничего не стряслось. Я на самом деле хочу выиграть войну в одиночку. Свою войну.
— Что касается меня, то я тоже люблю работу, но до каких-то пределов, — рассуждала Лиз. — К тому же не понимаю, зачем нужно губить себя.
— Губить? Но разве я себя гублю? — удивилась Клэр.
— Ладно, душенька, это твое личное дело. Признаться, я не всегда тебя понимаю, но все равно очень люблю, — говорила Лиз. — И все еще не теряю надежды, что рано или поздно мы с тобой проведем вместе отпуск. Мне бы очень хотелось, чтобы ты приехала к нам и познакомилась с моим братом Фрэнсисом. Он обожает рисовать. Особенно человеческие лица. Уж тебя-то он непременно напишет маслом. Думаю, даже во весь рост.
Элизабет Пиверел происходила из очень богатого семейства, владевшего большим поместьем в Девоншире. Клэр тянуло к Лиз еще и потому, что в ее жилах текла аристократическая кровь без каких бы то ни было примесей. Ее отец, сэр Нейл Пиверел, был знаменитый историк, мать, леди Кэтлин, дочь ирландского пэра. Брат Лиз, Фрэнсис, должен был унаследовать титул баронета. К сожалению, он не годился для военной службы, поэтому бедняге пришлось довольствоваться канцелярской работой в родном
