Поскользнувшись, он с мощным всплеском рухнул в озеро. Его дикий, исполненный ужаса вопль дошел до слуха Магды, которая стояла на террасе.
Эсмонд выронил из руки шпагу. Одно дело драться в честном поединке, другое — бесстрастно наблюдать за тем, как тонет человек. Эсмонд подбежал к берегу и уже готов был протянуть руку негодному старику, чтобы вытащить его на твердую землю.
Но последний час Адама Конгрейла уже пробил. Один раз он вынырнул на поверхность, что-то крича и визжа, — парик слетел с головы, и лысая голова смотрелась отвратительно при лунном свете, — затем пошел камнем ко дну. Эсмонд увидел только пузыри и расходящиеся круги, появившиеся на воде в том месте, где минуту назад отчаянно молил о помощи сэр Адам. На воде остался только его парик.
Повернувшись, Эсмонд увидел Магду, бегущую к нему. Он пошел ей навстречу.
Граф был бледен, но спокоен.
— Все кончено, — сказал он. — Сэр Адам больше тебя не потревожит.
Магда спрятала лицо в ладонях. Она вся дрожала.
— Как это ужасно!
— Возвращайся в дом, дорогая, и пришли мне двух слуг. Надо вытащить тело из воды.
Магда вновь содрогнулась. Она рыдала вовсе не потому, что ей было жалко мучителя отчима, который стал в ее глазах олицетворением всего самого низкого и подлого, но просто потому, что она впервые столкнулась с трагической гибелью человека. Серебристое лебединое озеро показалось ей мрачной ямой, дорогой, ведущей в Ад.
Она вернулась в дом и позвала слуг. Весь дом осветился огнями. Феба встретила свою хозяйку, держа в руке стакан с сердечным составом и шаль.
— Вы простудитесь, миледи. Хотя на дворе лето, утренняя роса очень холодна и может вызвать озноб.
— Утренняя? — машинально переспросила Магда.
— Да, миледи, уже почти утро.
Магда выпила успокоительного и с благодарностью взглянула на девушку.
— Благодарю. Можешь идти к себе и отдохнуть, — сказала она.
Феба присела в реверансе и сказала, покраснев:
— Я очень рада за вас, миледи, что граф вернулся…
— И зрячим, Феба! Слава Богу, он вернулся зрячим!
— Мы все так рады за вас, миледи!
Магда мягко коснулась рукой ее щеки. Она пребывала сейчас в состоянии полного покоя, хотя до сих пор не осознала до конца, что только что на ее глазах произошла трагедия. Ведь так мало прошло времени с ночного визита отчима до внезапного возвращения Эсмонда. Какой-то час отделил жизнь от смерти.
Тело сэра Адама достали из воды и перенесли в домашнюю церковь. Этот человек уже никому не мог угрожать, и все вздохнули с облегчением, понимая, что закончился мрачный этап в их жизни.
Магда уютно устроилась в кресле у камина, когда в библиотеку вошел Эсмонд. Она подошла к нему и взяла за руку, любовно глядя ему в глаза.
— Как твои глаза? Ты устал? Присядь к огню.
— Да, — сказал он, — в этот раз мне крепко досталось. Саданули меня саблей прилично, но за мной был отменный уход, и, как видишь, я почти здоров. Меня лечил личный врач герцога.
— Я получила известие о твоем ранении от королевы. Она боялась, что ты ослепнешь.
— Одно время я и сам этого опасался, — устало сказал Эсмонд. — Но потеря зрения оказалась, Слава Богу, кратковременной. Помнишь тот несчастный случай, когда я оказался у монахов? Вот тогда с глазами было значительно хуже.
— Если бы ты знал, как я волновалась и переживала за тебя! Как страдала! — воскликнула она.
Он стоял спиной к камину, от которого шло божественное тепло. Магда прильнула к нему, положив голову на его плечо. Откинув голову, он посмотрел ей в лицо.
— Прелестно, честное слово! — искренне восхитился Эсмонд.
Она залилась радостной краской.
— Тебе нравится, как я выгляжу? Доктору Дику пришлось изрядно потрудиться надо мной.
— Считай, что он делал это не столько для тебя, сколько для меня, — сказал Эсмонд таким тоном, от которого у нее участился пульс.
— Слава Богу, что на этот раз при нашей встрече ты не разочарован, — прошептала она счастливо.
— Со стыдом вспоминаю то время, когда я был с тобой невежлив, — ласково проговорил он.
— Но тебя можно было понять! Я помню, как тогда выглядела. Ты был обманут…
— Хватит об этом. Все забыто раз и навсегда.
— Значит, ты думаешь, что я…
— Стала красавицей, Магда.
Она подошла к столу, на котором стояла бутылка вина, и налила два бокала.
— Давай выпьем за нашу встречу. Вино тебя подбодрит, ты выглядишь пока что не очень-то блестяще.
— Ты очень заботлива, моя малышка, — с улыбкой проговорил он, поднося бокал к губам. — Да, я очень устал, но после хорошего сна все придет в норму. Ах, Магда, какое счастье снова быть дома, снова увидеть мой любимый Морнбери Холл! Во Франции приходилось временами очень тяжко, и, боюсь, кровопролитие еще не окончено.
— Не хочу ничего знать, кроме того, что ты уже в безопасности и со мной, — сказала она.
Он отставил бокал в сторону.
— А я понимаю, что смогу жить в этом доме только с тобой… С тобой и с нашими детьми! — добавил он.
Она прерывисто вздохнула.
— Нам много пришлось страдать в этой жизни, Эсмонд, но теперь я понимаю, что такое счастье.
— Иди ко мне, — сказал он и раскрыл объятия.
Она сделала к нему шаг. В ее глазах светилась бесконечная радость и обожание. Он прижал ее к сердцу. Магда взглянула на него снизу вверх и крепко обвила руками его шею. Она прижалась к Эсмонду так сильно, как будто боялась, что он сейчас исчезнет, как мираж. Эсмонд посмотрел ей в глаза и коснулся поцелуем ее лба.
— Я люблю тебя и хочу только одного… чтобы ты был счастлив, — сказала она.
— А мне нужно, чтобы ты была счастлива со мной. Я не ангел и не принц из сказки. Молодость моя прошла впустую — я много растратил и мало получил. Когда умерла Доротея, моя первая любовь, я думал, что моя жизнь кончена, но волшебная палочка любви перешла к тебе, и ее святой дух, я уверен, присутствует сейчас с нами.
Магда подняла на него свои пронзительные глаза.
— Скажи, что ты больше не чувствуешь, что я заняла чужое место.
— Ты заняла свое собственное место в моем сердце.
— Все эти месяцы я готовилась к тому, чтобы стать настоящей женой, с которой тебе не было бы скучно, — продолжала она. — Ты увидишь мою вышивку и услышишь, как я играю на флейте. И еще ты увидишь, как я заботилась о Джесс.
— Мы поедем утром на прогулку, и ты будешь скакать рядом со мной, дорогая, — сказал он.
Он позабыл о своей усталости. Страстное ощущение счастья наполнило его душу. Магда почувствовала на своих губах долгий и страстный поцелуй. Его пальцы ласкали ее волосы, и он шептал ей прямо в ухо:
— Вот это и есть наша долгожданная и настоящая первая брачная ночь, Магда, любимая. А все остальное — к черту!
Она не ответила. Она могла сделать сейчас только одно — отдаться ему полностью, душой и телом, утонуть в его объятиях.
Улыбающаяся Кэтрин. Морнбери смотрела на них с портрета, где она была изображена в своем сине- серебристом костюме для верховой езды — картина в тяжелой золотой раме висела над камином — и
