— Хватит! Оставьте и мне. Отдайте! — Он выхватил флягу из рук Маледикта, потряс и выругался. — Выпил почти половину, черт тебя дери.
Маледикт неторопливо отер рот.
— Да твое пойло протухло. Скажи своему хозяину, пусть даст тебе что-нибудь поприличнее.
Кучер сплюнул на землю, и Маледикт с гримасой отвращения отодвинул ногу в тщательно начищенной туфле от блестящего мокрого пятна.
— И люди еще называют мои манеры никуда не годными? Джилли, захвати мой камзол. — И, не дожидаясь ответа, Маледикт гордо удалился.
— Ну и хозяин у тебя, парень — врагу такого не пожелаешь, — заметил кучер.
Джилли сунул трясущиеся руки в карманы камзола.
— Он хорошо платит. — От испуга голос его прозвучал почти так же хрипло, как у Маледикта. Джилли испугался, что Маледикт выпьет собственное зелье. Испугался, что кучер выпьет его и умрет, и превратит его, Джилли, в убийцу.
Он бросил безумный взгляд на темную аллею, но Маледикт исчез из виду. Желудок у Джилли скрутило до боли; он представил, как Маледикт упал и бьется в конвульсиях. Защитит ли его Ани после того, как ей отказали в удовольствии насытиться смертью Ласта?
Джилли подхватил камзол Маледикта; послышался тихий треск ткани: вышивка зацепилась за торчавшее из тюка сено. Джилли поспешил к выходу из конюшни. По дороге он еще раз оглянулся и увидел, как кучер жадно хлебнул из фляги. Ну вот, теперь он, Джилли, — убийца.
После нескольких минут паники Джилли обнаружил Маледикта в тени колючего кустарника. Глаза юноши блестели, как озерца черной воды.
— Он выпил? — спросил Маледикт. Без камзола он казался миниатюрнее, чем обычно.
— А ты? — почти прошептал Джилли.
— Ты видел, — сказал Маледикт.
Джилли потянул его за руку.
— Едем домой. Найдем для тебя противоядие. Хотя, возможно, оно тебе не понадобится. Ведь Ани защищает Своих, да? Но мы не можем рисковать.
Маледикт вырвался.
— Джилли, я уже принял противоядие. Я ведь принес два пузырька, помнишь? Ты боялся, что я умру? Я не настолько доверяю Ани. И не настолько глуп, чтобы умереть при покушении на Амаранту. Тем более что оно может еще и провалиться. Полагаю, я обиж…
Джилли крепко схватил Маледикта, прижал к себе; сердце юноши билось рядом с его собственным. Он с удивлением обнаружил, что вблизи Маледикт не так уж высок и широкоплеч, каким казался, и умещается в его объятьях так же уютно, как Ливия. Юноша обмяк в руках Джилли, давая ему повод скользнуть ладонями по узкой спине и бедрам, обнять еще крепче. Маледикт открыл глаза, и Джилли склонился к нему; в последний момент Маледикт отвернулся. Поцелуй пришелся на гладкий шрам на подбородке юноши. Джилли осторожно, кончиком языка, попробовал, какова на вкус кожа Маледикта, и тот издал тихий звук — в знак одобрения или протеста, Джилли не смог понять.
Ловкие пальцы подсказали Джилли кое-что еще.
— Ты носишь корсет?
— Я слишком много ем, — пробормотал Маледикт. Хотя он не вырвался из рук Джилли, тот почувствовал, как Маледикт весь напрягся.
Он коснулся подбородка юноши, направляя губы Маледикта к своим; в тот же миг вожделение уступило место любопытству. Тонкие косточки похрустывали от напряжения.
Близкий вздох Маледикта заглушил любопытство, и Джилли приник к возлюбленному. Внизу живота сладко заныло; плотно — слишком плотно! — облегающие панталоны начали причинять боль. Бедра Джилли и Маледикта соприкоснулись.
— Отпусти, — приказал Маледикт. — Довольно, Джилли. — Шепот был едва различим, так что при желании Джилли мог сделать вид, что не расслышал. Но, хотя дрожь в спине Маледикта и его нежные ладони на груди Джилли побуждали его продолжать, он понимал, что желание Маледикта не так сильно, как его собственное, и если они расступятся, это будет заметно по тесным панталонам.
— Джилли, — Маледикт заговорил настойчивее. — Отпусти, не то я сделаю из тебя евнуха.
Джилли испуганно отпустил юношу. Маледикт пошатнулся и упал на колени; его вывернуло в кусты. Зайцы в белых зимних шубках прыснули в стороны от внезапного вторжения в свои владения. Джилли присел на корточки рядом с Маледиктом, и тот с трудом выдохнул, что с ним все в порядке. Пока юноша старался справиться с приступами рвоты, Джилли придерживал норовившие упасть ему на лицо волосы.
Маледикт встал и вернулся на главную дорожку. Там он рухнул на каменную скамейку, укрытую тоненьким слоем снега. Юноша намочил руки — снежинки таяли, едва касаясь его ладоней, — и умылся.
— Иногда противоядие хуже самого яда.
Джилли тяжело опустился рядом, сердце его разрывалось от противоречивых чувств.
— Я думал, ты умираешь.
— Мы уже обсуждали эту тему, — сказал Маледикт, — и она увела нас… — Маледикт скатал снежок и положил его в рот, точно ребенок. Губы его раскраснелись.
— Увела нас куда? — спросил Джилли. Ему было больно говорить о таком, касаться вопроса их разобщенности, но молчать он не мог — точно так же, как не мог уйти.
— Увела нас с пути истинного, — довершил Маледикт. — Решительно увела с пути. — Уперев локти в колени, он стал разглядывать узоры, нарисованные морозом на земле у их ног. Вороньи крылья, глаза, меч.
— Я целиком принадлежу ему, не забывай. Все, что я делаю, я делаю для него. — Рот юноши скривился, словно этот факт больше не казался ему таким чудесным, как когда-то.
— И он сейчас начнет искать тебя, — добавил Джилли, вставая и подавая Маледикту руку.
Поколебавшись, юноша оперся на руку Джилли. Они пошли к желтому свету свечей и теплу. Ветер доносил голоса, отмеченные печатью страха. Маледикт сказал:
— Кроме того, Джилли, какой же из меня партнер для тебя? Тебе нужна милая девушка, которая будет рожать тебе детей, а не просить убивать их.
Джилли вздохнул.
— Лизетта шлюха, она любит меня ничуть не больше, чем мои деньги; а наша малютка Ливия — шпионка. И все же обе они мне небезразличны. Так что почему бы не добавить к своей коллекции еще и убийцу?
— Ливия — шпионка? — переспросил Маледикт; взор его затуманился.
Джилли прикусил губу; но ведь сказанного не воротишь.
— У нее гораздо больше денег, чем должно быть, и ночами она тайком уходит. А ведь ничего из безделушек или столового серебра не пропадает. Если только она не обворовывает другие дома, она торгует информацией.
— Шпионка, — с досадой повторил Маледикт. — А у нас столько дорогостоящих секретов. — Он побрел по газону, туфли оставляли на инее темные следы. Обернулся и проговорил:
— Быть может, нам удастся извлечь из этого пользу. Не предпринимай ничего конкретного, пока мы не выясним, кто ей платит.
— Данталион, — предположил Джилли.
— Или Безумная Мирабель, или даже Арис, как бы ни претила мне подобная мысль. Надо выяснить.
Джилли кивнул, немного пристыженный тем, что сам не догадался.
Маледикт взглянул на ярко освещенные окна дворца — свет струился подобно замершим молниям. За стеклами угадывались нарядные танцоры, и Маледикт совсем скис. Стоя так близко, они могли расслышать напускное веселье, новые мелодии, выпиливаемые музыкантами, чтобы даже музыка не дала никому вспомнить о смертях Темного Солнцестояния.
— Джилли, ступай готовь карету. Я войду ненадолго, только чтобы напугать Амаранту, если Янус
