я сделала это просто из прихоти, правда? Я бы ни за что на свете не обратилась к тебе, если бы не крайний случай, так ведь?
— Может быть, — надула она губки, — можно мне чашку кофе? Что-то мне стало нехорошо в самолете. Обычно я нормально полет переношу, но тут такое! Не могла ни капли в рот взять там, в воздухе, а мне так кофе хочется!
— Я закажу.
Меня разрывало от желания излить Анне свою историю и уговорить ее немедленно послать за близнецом Бинга, но настало время попрактиковаться в терпении. Только терпение и тактичность могут принести мне победу. Я прекрасно знала Анну, давить на нее бесполезно.
Я вызвала официанта, заказала две чашки кофе и вернулась в комнату.
Анна сняла жакет и ждала меня, такая молоденькая, загорелая. На пальце сверкнул невероятных размеров бриллиант обручального кольца, окруженный жемчугом. В ушах — золотые серьги с громадными жемчужинами. Она вытащила из сумочки пачку американских сигарет и золотую зажигалку, прикурила и предложила мне. Я покачала головой.
Вот она сидит передо мной, такая шикарная, такая прекрасная и такая равнодушная. Ее враждебность разочаровала меня, но я припомнила слова Гила о том, что всегда нужно стараться понять другого.
— Анна, прошу тебя, прости меня за столь дерзкое вмешательство в твою жизнь. Я не собиралась этого делать. Поверь мне.
Подруга выпустила облако дыма и оглядела меня с ног до головы, явно не одобряя мое хлопчатобумажное платье в цветочек без всякого намека на шик. По выражению ее лица я поняла, о чем она думает: ее школьная подруга не преуспела в жизни в общем понимании этого слова, не то что она! Анна снова обвела удивленным взором незатейливую комнатушку:
— Почему ты здесь? В таком месте?
— Не обращай внимания. Давай лучше я расскажу тебе, зачем ты так срочно мне понадобилась.
— Неужели ты приехала в Италию только для того, чтобы встретиться со мной?
— Да.
— А как ты узнала, что я в Риме?
Я завела свой рассказ, вышагивая по комнате. Жалюзи были на три четверти опущены, и здесь до сих пор было довольно прохладно, но мрачновато. Унылая атмосфера, до которой Анне не было никакого дела.
— Значит, ты говорила с первым мужем Джулианы?
— Извини, если влезла в твою частную жизнь, но другого выхода у меня не было.
— И даже встречалась с Марией-Жозефой в Лондоне! С этой сучкой! — фыркнула Анна.
— Да уж, приятной ее никак не назовешь.
— Бедный Руди ненавидел ее. И Вилли она сердце разбила.
— Жаль твоего брата, я не знала, что он умер.
Анна стряхнула пепел на пол.
— Не пора ли рассказать мне, к чему вся эта беготня? До сих пор ты только и делала, что говорила о том, как выслеживала меня по миру. Тебе повезло, мы с Рассом чуть не уехали с Эдельманами в Сан-Тропе вместо Портофино.
Я ухватилась за спинку стула. Мне предстояло рассказать ей об ужасном происшествии, отправившем меня в путь, и мне была нужна хоть какая-то поддержка.
Раздался стук в дверь, официант принес нам кофе, поставил его на столик и ушел. Ни одна из нас даже не притронулась к напитку, настолько мы были поглощены друг другом.
— Но прежде чем продолжить, скажи… твой… с твоим… с Руди все в порядке?
— Насколько мне известно, да. В последний раз я его видела, когда он в горы с ребятами уходил.
Я зажмурилась, представив себе, как Бинг совсем недавно отправлялся на море со своими школьными товарищами. И я была так же беззаботна, как Анна, никаких предчувствий о трагедии, которую готовит моему малышу ближайшее будущее.
— Близнец Руди — мы зовем его Бинг, но его настоящее имя Стивен — он попал в ужасную аварию, Анна, — выпалила я. — Он может умереть.
Анна медленно повернулась ко мне, краска сбежала с ее лица.
— Какой ужас! Что случилось?
Я рассказала ей все: и про крушение поезда, и про необходимость срочной пересадки кожи.
— Когда он, сэр Джон Риксон-Додд, один из ведущих пластических хирургов в мире, сказал, что есть только один способ спасти Бинга — пересадить ему кожу близнеца, мне пришлось признаться во всем Стиву, признаться, что у Бинга есть брат-близнец.
Анна побелела, словно лицо ее мукой присыпали. В глазах плескался непередаваемый ужас.
— Ach, lieber Gott! — перешла она на язык своей юности.
— Мне пришлось. Я не хотела. Ты же знаешь, за все прошедшие годы я даже не пыталась связаться с тобой. Нам не стоило встречаться, и для меня это было так же важно, как и для тебя. И тут судьба, как назло, выкидывает эту отвратительную шутку, берет меня за руку и ведет прямиком к тебе. Ничто на свете не могло заставить меня рассказать Стиву правду, кроме как необходимость спасти Бингу жизнь.
Анна опустила сигарету в маленькую пепельницу у кровати. Дыхание ее участилось, руки дрожали, бриллиантовое кольцо отбрасывало солнечных зайчиков.
— Ach, lieber Gott! — повторила она. — Это просто кошмар какой-то!
— Особенно для Бинга, — согласилась с ней я. — У него почти все тело обгорело. Еще чуть-чуть, и он скончался бы на месте.
— А для меня?! — В ней заговорила эгоистка, а не мать умирающего мальчика. — Если об этом узнает мой муж… мои друзья… все, кто считает, что я родила только одного ребенка, тогда браку моему — конец!
— А как насчет меня? — разозлилась я. — Мне пришлось рассказать Стиву, что Бинг — не его сын. Думаю, он бросит меня, как только кризис останется позади.
Анна стукнула кулачком по ладошке:
— Это просто кошмар! И твой муж теперь в курсе, и доктора, скоро весь мир узнает. Разразится ужасный скандал!
Терпению моему пришел конец, и я набросилась на нее словно фурия:
— Господи, о чем ты говоришь? А как же Бинг? Да, я вырастила его, всегда считала его своим сыном, но родила-то его ты. Он твой. И он умирает. Только это имеет значение, не так ли? Ты его мать, Анна, и он брат Руди.
Она прижала руку к горлу. Никогда еще мне не доводилось видеть столь разительную перемену, произошедшую с холодной самоуверенной женщиной всего за несколько минут.
— Ach, lieber Gott! — беспомощно потрясла она головой.
— Ты обязана послать за Руди, — лихорадило меня. — Ты обязана позволить мне отвезти его в Англию. Он должен дать свою кожу Бингу.
Анна вскочила на ноги, щеки полыхают огнем.
— Исключено! Это может быть опасно.
— Ничего подобного… доктора слово дают. Если сердце у него работает нормально и здоровье хорошее, то опасности никакой нет.
Анна зажала рот трясущимися руками:
— Я не могу позволить, чтобы Руди страдал. Пересадка кожи — это же так больно!
— Да он даже ничего не почувствует. Он под наркозом будет, а потом останутся только неприятные ощущения. Даже температура не поднимется. Ничего страшного в этом нет. Сотни людей дают свою кожу для пересадки, как Стив, например, он же дал свою кожу Бингу. Если повезет, то одной операции будет вполне достаточно. Если понадобится вторая, то только недели через три-четыре после первой, когда Риксон-Додд сможет точно определить, какие участки тела все еще нуждаются в пересадке. Я еще до отъезда все как следует разузнала.
— Меня сейчас вырвет, — заявила Анна, клацая зубами.
— Прекрати думать о себе! Анна, Анна! Подумай о Бинге — о твоем сыне! Он умрет, если Руди не даст
