думала. В этом Стив со мной полностью солидарен. Мы оба хотели найти Руди.
Анна тяжко вздохнула:
— Наверное, ты права, я действительно стану убийцей, если не помогу вам. Но как подумаю о предстоящих страданиях Руди, мне аж дурно делается. Но сначала мне надо с сэром Джоном Риксон-Доддом повидаться, если он заверит меня, что ничего страшного в пересадке нет, я соглашусь.
У меня голова от радости закружилась, я обняла Анну и расцеловала ее:
— О, Анна, спасибо тебе, спасибо, спасибо! Я никогда не смогу отблагодарить тебя. Я знаю, что тебе тоже тяжело. Как здорово, что ты сказала «да», ты такая храбрая! Ты ведь жить спокойно не смогла бы, если бы отказала мне, правда? Ты правильно поступила, сделала это ради Бинга, твоего сына!
Я чуть с ума не сошла от счастья, у меня будто гора с плеч свалилась. Теперь настала пора обсудить детали.
— Ты простишь меня, если я буду по-прежнему называть Бинга своим сыном? — спросила я. — Я знаю, что это не так, но мне до сих пор кажется, что это я его родила, если ты понимаешь, о чем я.
— Понимаю, но он ведь мой. — Анна мотнула прелестной белокурой головкой. Опять тот же эгоизм! Ох уж эта неисправимая человеческая натура! Решила поступить правильно, но не может утерпеть и не уколоть меня. Она ведь знала, как мне больно будет, но все же не сдержалась.
— Здесь так душно, — поспешила я перевести разговор. — Давай-ка выйдем на солнышко. Надо обсудить подробности. Нельзя терять ни минуты.
— Отлично! — согласилась Анна.
Мы допили еще теплый кофе и спустились вниз.
Глава 13
Если я думала, что все мои беды остались позади, то глубоко ошибалась.
Я должна была предвидеть, что Анна может легко поменять свое решение. Она как прекрасный хамелеон — подстраивается под окружающую действительность. Ее можно легко свернуть с пути и направить в другую сторону. Хотя слово «легко» не совсем правильное, потому что я из сил выбилась, пытаясь добиться от нее согласия помочь Руди. Как только она спустилась вниз, всю ее теплоту и сердечность словно ветром сдуло. Я предложила прогуляться, но она заявила, что не любит ходить пешком, да к тому же на высоких каблуках. Кроме того, ей надо связаться с мужем.
— Я не могу начать действовать, не посоветовавшись с Рассом, — сказала Анна. — Я обещала позвонить ему.
Черная змея страха и беспокойства снова заползла в мою душу.
— Но ведь Руди твой сын. Тебе и решать.
Анна надула алые пухленькие, такие сладкие губки. Огромные глазищи обиженно-возмущенно уставились на меня.
— Мне кажется, ты не поняла, как сильно я люблю Расса… не так, как бедного Руди, конечно, совсем иначе. То была просто первая девичья страсть, не больше.
Наверное, она заметила, как губы мои скривились в усмешке, потому что тут же пошла на попятную:
— Ну, это была первая настоящая страсть, из-за Руди я и mutter [3] оставила, и Вилли, всех, кого я знала, разве не так?
— Да, ты была по-настоящему влюблена в него, до безумия, — мягко согласилась с ней я.
— Я научилась не поддаваться безумию, Крис. Конечно, пока я жила с Кеннеди, у меня была парочка романов. Я даже чуть было не вышла замуж за одного парня из Вирджинии. Он совсем голову потерял, но быстро мне наскучил, и я не хотела ошибиться во второй раз, не могла себе этого позволить. Ждала настоящего. Надо было о ребенке подумать, о его будущем. А потом, восемь лет тому назад, я повстречала Расса, и хотя он на двадцать лет старше меня — ему сейчас пятьдесят пять, он мне сразу понравился. Он вдовец, то есть был женат и хорошо разбирается в женщинах. Жена его умерла при родах, когда рожала сына. Дочке тогда всего два годика исполнилось. Ему всегда хотелось мальчика, поэтому он с радостью ухватился за возможность жениться на мне и тем самым обрести готового сыночка. Он усыновил Руди, официально. Теперь моего мальчика зовут Рудольф Рассел Хопкинс.
— Раз Рассел такой хороший семьянин и очень милый человек, он обязательно простит тебе этот случай в Кицбухел и будет только рад помочь брату Руди.
Анна отвернулась от меня и нахмурила бровки.
Мы сидели за столиком на улице и снова пили кофе. О, этот бесконечный кофе Параджи! И через много лет я не забуду горького вкуса этого итальянского напитка. И мне никогда не забыть, как Анна резко отвернулась от меня и отказала в том, чего я так сильно желала и так долго добивалась.
— Рассел стал для Руди настоящим отцом, — продолжила она свой рассказ. — Руди было всего два, когда мы поженились, знаешь ли. Мальчишка боготворит его. Расс — очень важный издатель, один из самых крупных в Штатах. Его головной офис расположен в Бостоне. У нас там шикарный особняк. Он просто замечательный, мой Расс, хотя надо признать, не красавец. Весь седой, маленький и пухленький. Но у него такие красивые глаза, и он такой добрый! Он взбесился, когда я стала настаивать на том, чтобы поехать на эту встречу в одиночку, знаешь ли. Ненавидит, когда я расстроена, знаешь ли.
Это бесконечное знакомое повторение «знаешь ли… знаешь ли…» болью отдавалось в моем сердце. Я не решалась прервать повествование, не решалась сказать: если Рассел Хопкинс действительно настолько добрый, ты сможешь уломать его помочь Бингу.
Я сидела и тупо слушала ее.
Солнце пекло вовсю, на улице становилось все жарче. Как и вчера, на меня напала слабость, одежда прилипла к телу. Мне вдруг дико захотелось, чтобы Гил оказался со мной рядом, поддержал меня, нашел нужные слова, достучался до Анны. От яркого света у меня резало глаза.
— Анна, милая моя, прошу тебя, прими, наконец, решение! Как ты можешь отказываться от своих слов, ты же видела фото Бинга. Ты же говорила, что понимаешь, как этот малыш нуждается в твоей поддержке, и обещала помочь ему.
— Но я не обещала ничего определенного, Крис, сначала мне надо посоветоваться с мужем. Я собираюсь позвонить ему. Сколько раз можно повторять — он ждет моего звонка.
«О господи, — подумала я, — о господи, дай мне терпения, оно понадобится мне».
Анна ушла в гостиницу и, как мне показалось, отсутствовала целую вечность, хотя дозвониться до Рима не составляло особого труда. У меня пересохло в горле, мысли ходили кругами, словно пони по арене; и все они были только об одном: что делать, если этот человек, Рассел Хопкинс, откажет в содействии? Я старалась быть оптимисткой, повторяла, что он не может оказаться столь бессердечным человеком. Не может.
Не знаю, как мне удалось открыть рот и выдавить слова, когда Анна снова появилась в поле моего зрения:
— Ну и что он сказал?
Еще до того, как прозвучал ее ответ, я поняла, что проиграла.
Анна старалась не смотреть мне в лицо, щеки ее горели, на ресницах блестели слезинки.
— Какой ужас, никогда в жизни ничего подобного не переживала, — закатила она глаза. — Сначала я думала, что не смогу признаться ему вот так, по телефону, но потом меня словно прорвало. Сказала, что у меня родились близнецы, но я так нуждалась, что забрала одного мальчика себе, а второго отдала тебе. В подробности вдаваться пока не стала, например, что именно ты Стиву рассказала, и все такое, это можно на потом оставить. И знаешь… он с таким пониманием к этому отнесся. Сначала замолчал на минуту… я думала, он меня повесит, так испугалась, начала кричать в трубку, звать его… — У нее вырвался нервный смешок. — А потом я услышала, что он смеется. «Милая, милая моя Анна, это не может быть правдой. У Руди есть близнец? Фантастика какая-то. И где же он? У кого? Просто невероятная история!» Это он мне так сказал. Я заверила его, что все это правда, и он сказал, что прощает меня. Да, в этом ты оказалась права… но, когда я рассказала ему про Бинга и про аварию, он отказался — категорически, наотрез отказался —
