– Готов поспорить, что он даже не останавливался, чтобы напоить лошадь, стремясь как можно скорее отчитать Эдвину за то, что знается с таким, как я. «Нам негоже разбавлять нашу голубую кровь кровью какого-то простолюдина!»
– Леди Росс собирается объявить отцу, что помолвка разорвана?
– Нет. Но лучше бы она сказала сейчас отцу именно это. Потому что рано или поздно Эдвина будет сожалеть, что так не сделала. Она будет раскаиваться… что выбрала меня. – Стремительной походкой Прескотт решительно направился к стеклянным дверям. – Я не позволю ей разрушить свою жизнь…
Сэр Ли схватил Прескотта за руку, желая его остановить.
– А разве это не ее право – решать самой, как поступать?
Прескотт покачал головой:
– Я слишком сильно люблю ее. Я не могу молча смотреть на это. Ведь в конце концов однажды она начнет меня презирать. И я этого не вынесу.
Прескотт убрал руку старого джентльмена и, распахнув стеклянные двери, ворвался в гостиную.
Эдвина стояла спиной к двери и лицом к своему отцу. Она прямо и смело смотрела ему в глаза. Лицо орущего благим матом графа потемнело от гнева. Он метал громы и молнии.
Услышав шаги, Эдвина обернулась. У нее дрожали губы, но было видно, что она держалась молодцом и за все это время не проронила ни слезинки. «Ну покажи ему свой характер, детка! Пусть знает, что ты не робкого десятка!»
Граф повернул голову. Увидев Прескотта, он сначала удивленно расширил глаза, а затем прищурился. Он смотрел на Прескотта пристальным, немигающим взглядом.
– Ах, это вы, дьявольское отродье, о котором я наслышан!
Более чем холодный прием графа не поколебал решимости Прескотта.
Вуттон-Баррет размахивал кулаком.
– Сейчас же убирайтесь отсюда! Наш разговор вас не касается.
– Как раз напротив, ваше сиятельство. Видите ли, я готов развеять ваши опасения. Я заявляю вам, что у меня нет намерений жениться на вашей дочери.
– Да вам не видать ее как своих ушей!
На лице у Эдвины было написано изумление. Она была потрясена.
Прескотт прошел дальше в гостиную.
– Извините, Эдвина. Но у меня нет ни денег, ни титула. Черт возьми, нет даже своего собственного имени! Мне нечего вам предложить, Эдвина.
Вуттон-Баррет нахмурился:
– Что вы этим хотите сказать, Дивейн? Вы намекаете, что вам нужна отступная? Так вот, знайте: вы не получите от меня ни гроша!
– Мне ничего от вас не нужно, ваше сиятельство. И ваша дочь – тоже.
Ошеломленная словами Прескотта, Эдвина, покачнувшись, едва удержалась на ногах. Прескотт мгновенно подбежал к ней.
– Что с вами? Вам нехорошо? Вы заболели?
В ответ она только покачала головой.
– Со мной все в порядке. Просто я неприятно удивлена вашим заявлением. Для меня оно было неожиданным. Знаю, как вы относитесь к браку, но… – На глазах у Эдвины блестели слезы. – Наверное, я не ожидала услышать то, что вы сейчас сказали.
– Я не хотел причинять вам боль, Эдвина. Но у меня нет другого выхода. Цена ошибки слишком высока. Вы сами должны знать, что у нас с вами все равно бы ничего не получилось.
– Ничего я не знаю и знать не хочу!
– Что значит «цена слишком высока»? – громогласно вопрошал Вуттон-Баррет. – Она что, платит вам?
Не обращая внимания на графа, Прескотт прошептал в самое ухо Эдвине:
– Я не допущу, чтобы вы разрушили из-за меня свою жизнь, Эдвина. Я не стою этого.
– Но дело не в вас…
– Во мне. Ваш отец никогда не позволит, чтобы вы остались со мной.
– Но это мне самой решать, а не ему…
Прескотт покачал головой:
– Я недостоин того, чтобы из-за меня вас отвергла ваша семья. Уж мне-то, как никому другому, известно, что семья – самое главное в жизни. Ведь у меня самого нет никакой семьи.
– Это вы точно изволили заметить: вы этого недостойны! – изрек граф.
Вырвавшись от Прескотта, Эдвина расправила плечи и набросилась на своего отца:
– Не смей говорить с ним в подобном тоне! Прескотт Дивейн – добрый, внимательный и порядочный человек. Я никогда не встречала таких достойных людей, как он.
