– Это и в самом деле приятно. Это дает какое-то чувство превосходства над всеми…
– В таком случае мы же не хотим испортить себе удовольствие?
Дженел вынуждена была согласиться:
– Разумеется, нет.
«Тогда держи язык за зубами», – подумала Эдвина. Раньше она бросила бы эти слова Дженел в лицо и сейчас не могла не удивляться произошедшим с ней переменам.
– Черт возьми, вот вы где! – раздался мужской голос. Все четверо разом повернули головы и посмотрели на стеклянную дверь в сад.
– Генри! – воскликнула Эдвина.
К ним приближался ее двоюродный брат. Лицо у него было чернее тучи.
– Ради всего святого, скажи мне, что это неправда! Этот алчный охотник за богатыми невестами не посмеет сломать тебе жизнь!
– О, мне кажется, нам пора удалиться в дамскую комнату, – заявила Джинни, хватая Дженел за руку. – Пойдем, дорогая.
Дженел отмахнулась.
– Можешь идти. А я буду ждать тебя здесь, на этом самом месте.
– Но мне нужна твоя помощь. У меня болит нога, и мне трудно одной пробираться сквозь толпу.
Джинни тянула Дженел за руку. Дженел неохотно, с выражением крайнего разочарования на лице, позволила подруге увести себя прочь.
– Ну вот, на самом интересном месте…
Эдвина нервничала, готовясь к неприятному разговору с кузеном. Одно дело – водить за нос своих знакомых, и совсем другое – обманывать Генри. Но ни при каких обстоятельствах он не услышит от нее правду. Ничего сколько-нибудь похожего на правду. Несмотря на искреннюю привязанность к брату, Эдвина сознавала, что Генри обладает вспыльчивым нравом и склонен к опрометчивым поступкам и суждениям. А вот способностями к дипломатии, напротив, похвастать не может.
Стараясь скрыть волнение, Эдвина пододвинулась к Прескотту.
– Мистер Дивейн, разрешите представить вам моего кузена, мистера Бланчарда. Генри, это мистер Прескотт Дивейн, мой… жених.
Лицо Генри сначала побледнело, а затем побагровело от ярости.
– Он же проклятый волокита, Эдвина!
Эдвина старалась держать себя в руках.
– Знаю, ты говоришь так, потому что желаешь мне добра, Генри. Но прошу тебя не оскорблять моего жениха.
Он сокрушенно качал головой.
– Эдвина, если бы ты послушалась меня и вышла замуж за виконта Белвуда, ты бы не оказалась в столь незавидном положении!
Эдвина прищурилась. Ее лицо приняло то решительное и упрямое выражение, которое стало уже хорошо знакомо Прескотту.
– Повторяю тебе в сотый раз, Генри: у меня нет ни малейшего желания выходить замуж за виконта Белвуда…
– Ты сама не знаешь, во что ввязываешься, Эдвина!
Эдвина положила руку на плечо кузену.
– Генри, – проговорила она твердо. – Я уже давно не школьница. Уж кому-кому, а тебе должно быть известно, что я в состоянии думать своей головой.
– Но…
– Хватит, Генри. Если я выбрала мистера Дивейна, значит, я сделала это обдуманно, взвесив все «за» и «против». Оценив его как своего потенциального партнера, я пришла к выводу, что стать его невестой – в моих интересах. Я признательна тебе за твою заботу, но желаю, чтобы ты больше доверял моему суждению.
Спокойные слова Эдвины пришлись по душе Прескотту.
Чего нельзя было сказать о кузене Генри. Его лицо покрылось красными пятнами, он то сжимал, то разжимал кулаки. Своей наружностью двоюродный брат Эдвины напоминал германца: у него были светло- голубые глаза, светлая кожа и белокурые волосы, постриженные коротко, на греческий манер. Для Генри была также характерна чисто немецкая педантичность. В его облике нельзя было найти никакого намека на нудную напыщенность, свойственную английским джентльменам.
Через мгновение Генри вскинул голову и кивнул в знак согласия:
– Как тебе будет угодно.
Очевидно, Генри уважал Эдвину. И Прескотт не мог не отдать должное его здравомыслию.
Одарив Генри благодарным взглядом, который способен был растопить и каменное сердце, Эдвина повернулась к Прескотту:
– Итак, еще раз, мистер Дивейн, познакомьтесь с моим двоюродным братом, мистером Бланчардом.
