– О да, это крайне необходимо. Хотя я не смею называть вас джентльменом, я со всей ответственностью хочу заявить, что другие люди чувствуют себя легко в вашем присутствии, потому что вы ведете себя как настоящий рыцарь.
Прескотт картинно приложил руку к сердцу:
– О, вы льстите мне, миледи.
– Это не лесть. Это похвала, которую вы заслуживаете.
Прескотт тепло улыбнулся Эдвине.
– Знаете, Эдвина, что меня в вас поражает? Вы умеете найти нужные слова…
– Однако совсем недавно я, сказав вам кое-что, попала впросак.
– Ну и что? Всем свойственно ошибаться. Однако вы умеете все сгладить. У вас ловко это получается.
– Благодарю вас, Прескотт. По крайней мере я стараюсь.
Они с нежностью смотрели друг на друга, и Эдвине показалось, что Прескотт только что приоткрыл ей завесу своей души. Как ни мало это было, она отдавала себе отчет, что едва ли он открывал кому-нибудь другому так много, как ей, и осознавала важность этого момента.
– Здравствуйте, леди Росс! – Дорогу им загородил тучный мужчина в ярко-синем фраке. Его белые бриджи имели такой покрой, что лучше смотрелись бы на более стройной, чем у него, фигуре. Лицо было угрюмым и неприветливым. – Добрый день, мистер Дивейн!
В тот же миг все разговоры вокруг прекратились. Всеобщее внимание было мгновенно приковано к Фредерику Милсборо, барону Оксли, и к намеченной им жертве. Этот влиятельный человек имел в светских кругах дурную славу самого злостного сплетника. Соперничать с ним по этой части могла разве что его старшая сестра виконтесса Лэнгстон. Брат и сестра даже внешне походили друг на друга. У обоих были длинные лошадиные лица, непокорные желтовато-коричневые волосы и кустистые брови, нависающие над карими глазами, от пристального взгляда которых становилось не по себе.
Лорд Милсборо гневно смотрел на Эдвину сквозь свой монокль.
– Слыхал, что вас, голубушка, можно поздравить. Но, признаюсь, меня несколько шокировал ваш выбор. Вы с вашим избранником не одного поля ягоды!
Все вокруг притихли, и наступила неловкая тишина. Прескотт повернулся к Эдвине:
– А знаете, этот человек прав. Из сирот обычно получаются неважные мужья, Эдвина.
– Вот видите? – Лорд Милсборо взмахнул тростью. – Даже он сам это понимает.
Возможно, присутствие Прескотта вдохновило Эдвину. Сама удивляясь своему ледяному спокойствию и уверенности в себе, Эдвина подхватила игру:
– Вот как? Я заинтригована. Ради всего святого, объясните мне, мистер Дивейн, возможные подводные камни такого замужества. Почему нежелательно выходить замуж за сироту? Возможно, послушав вас, я изменю свою точку зрения.
Прескотт задумчиво поскреб подбородок.
– Ну, скажем, во-первых, раз у меня нет родственников, некому будет приезжать и гостить у нас месяцами. К глубочайшему сожалению, в доме будет тихо и спокойно. Во-вторых, у меня нет страдающих старческим слабоумием престарелых тетушек и дядюшек, которым необходимы забота и внимание и которые нуждаются в общении с нами.
– Так, значит, мы не сможем вести с ними увлекательные разговоры о былых временах и по многу раз надень слушать одни и те же старые анекдоты? Это весьма прискорбно, дорогой.
– В-третьих, у меня нет племянниц, которых надо вывозить в свет и подыскивать им выгодную партию, а также племянников, которых, пустив вход связи, необходимо пристроить на выгодную должность.
– Да, это ужасно, милый. – Эдвина раскрыла веер и начала рассеянно им обмахиваться. – Неужели и вправду нас ждут такие безрадостные перспективы?
Притворно вздохнув, Прескотт покачал головой:
– Боюсь, все эти прелести семейной жизни я не в состоянии вам обеспечить, миледи.
Лорд Милсборо удивленно разглядывал их в свой монокль, переводя взгляд то на Эдвину, то на Прескотта.
– Гм… – Закрыв веер, Эдвина принялась постукивать им по своей ладони. – Значит, в праздники мы избежим ссор по поводу того, чьих родителей поедем навещать?
– Боюсь, что да, мое сокровище. И это значит, что нам придется в два раза чаще навещать вашу родню.
Обмахиваясь веером, Эдвина подняла глаза на Прескотта:
– Есть ли у брака с сиротой еще какие-нибудь недостатки и подводные камни, о которых мне следовало бы знать, милый?
– Ну, после моей смерти все отойдет либо нашим детям, либо вашим родственникам.
– Но разве это плохо?
– Нет. И некому будет оспаривать завещание. Жаль только, бедняг адвокатов оставим без куска хлеба.
Эдвина похлопала Прескотта по плечу:
– О, дорогой, вечно вы печетесь о благе других. Думаю, адвокаты разыщут что-нибудь, что можно было
