там становится тепло. Он кажется белым, но иногда он розовый, иногда — голубой. Он может быть мягче всего на свете, а может быть тверже камня. О нем ничего нельзя знать наверняка.
Вдруг, откуда ни возьмись, плавно прилетала по воздуху тарелка ухи и встала прямо под носом Муми- тролля.
— Где твои мышки научились летать? — спросил он.
— Не важно, — ответила Туу-тикки. — Нельзя же обо всем расспрашивать этот народец. Может, мышкам не хочется открывать свои тайны. Не твоя это печаль, да и о снеге тоже не беспокойся.
Прихлебывая из тарелки уху и глядя на угловой шкаф, Муми-тролль подумал о том, как приятно, оказывается, знать, что твой собственный старый купальный халатик висит в этом шкафу. И что среди всего нового и тревожного есть что-то надежное и привычное. Муми-тролль помнил, что его купальный халатик — голубой, что на нем оторвана вешалка и что в одном кармане, возможно, лежат солнечные очки. В конце концов он произнес:
— Мы храним здесь наши купальные халаты. Мамин халат висит в самой глубине шкафа.
Туу-тикки протянула лапку и поймала прилетевший по воздуху бутерброд.
— Спасибо, — поблагодарила она мышек-невидимок и попросила Муми-тролля: — Только никогда не открывай этот шкаф. Обещай мне никогда его не открывать.
— Не буду я ничего обещать, — угрюмо ответил Муми-тролль, глядя в свою тарелку.
Ему вдруг показалось, что самое главное в мире — это открыть дверцу шкафа и посмотреть, висит ли там на месте купальный халатик. Огонь в печурке так разгорелся, что в трубе зашумело. В купальне стало совсем тепло, а под столом флейта продолжала наигрывать свою сиротливую мелодию.
Невидимые лапки убрали со стола опустевшие тарелки. В море стеарина утонул фитилек свечи, и она погасла. И теперь в купальне светился лишь красный глазок печурки да на полу — узор из зеленых и красных стеклышек, нарисованных лучами лунного света.
— Я собираюсь ночевать сегодня дома, — строго сказал Муми-тролль.
— Правильно! — одобрила Туу-тикки. — Луна еще не зашла, так что ты, наверно, найдешь дорогу.
Дверь распахнулась сама собой, и Муми-тролль ступил в снег.
— А все-таки, — сказал он, — все-таки мой голубой купальный халатик висит в этом шкафу. Спасибо за уху.
Дверь снова закрылась, и Муми-тролль остался наедине с лунным светом да тишиной.
Он быстро глянул на замерзшее, обледеневшее море, и ему показалось, что где-то далеко на горизонте маячит огромная неуклюжая Морра.
Он увидел, как она ждет среди прибрежных валунов. А когда он шел лесом, ее тень упорно пряталась за каждым деревом. То была та самая Морра, которая могла сесть на все свечи в мире и заставить померкнуть все краски.
Наконец Муми-тролль пришел в свой спящий дом. Он медленно влез на огромный сугроб с северной стороны и подобрался к слуховому окошку на крыше, окошко все еще было приотворено.
Воздух в доме был теплый, там пахло муми-троллями, и от шагов Муми-тролля звякнула, приветствуя его, хрустальная люстра. Муми-тролль взял свой матрац и положил его рядом с маминой кроватью. Тихонько вздохнув, она что-то пробормотала во сне. А что — он так и не понял. Затем, тихонько рассмеявшись, она перекатилась поближе к стене.
«Я не принадлежу больше к тем, кто спит, — подумал Муми-тролль. — А к тем, кто не спит, — тоже. Я не знаю, что значит проснуться и что такое — спать».
И он тут же мгновенно заснул, и сирень, что цветет летом, укрыла его своей ласковой зеленой тенью.
Малышка Мю лежала в своем рваном спальном мешке и злилась. К вечеру подул сильный ветер, и он задувал прямо в пещеру. Мокрая картонная коробка лопнула в трех местах, а клочья шерсти, выдранные из спального мешка, беспорядочно летали по всей пещере из угла в угол.
— Привет, старушенция! — закричала малышка Мю и толкнула в спину свою сестрицу Мюмлу. Но Мюмла продолжала спать, она даже не шевельнулась.
— Ну, я начинаю по-настоящему злиться, — сказала малышка Мю. — Один раз в жизни понадобилась сестра, и вот на тебе пожалуйста!
Она отшвырнула пинком спальный мешок. Потом подползла к входному отверстию пещеры и с явным восхищением выглянула в холодный мрак.
— Вот я вам всем сейчас покажу, — угрюмо пробормотала малышка Мю и заскользила вниз с горы.
Здесь было гораздо пустынней, чем на краю света (если, конечно, кому-нибудь довелось побывать так далеко). А снег разметало по льду большими серыми волнами. И еще прежде чем зашла луна, побережье исчезло во мраке.
— А теперь поехали! — сказала малышка Мю.
Ее юбки заколыхались на резком северном ветру. Она покатила среди снежных сугробов, туда-сюда, растопырив лапки и удерживая надежное равновесие, которое необходимо, если ты настоящая Мю.
Свеча в купальне уже давным-давно погасла, и, проезжая мимо, малышка Мю увидела лишь очертания остроконечной крыши на глади неба. «Это наша старая купальня», — подумала Мю и вдохнула резкий и опасный запах зимы. Она остановилась у края берега и прислушалась. В глубине Пустынных гор, невероятно далеко отсюда, завывали волки.
— Выходит, дело нешуточное! — пробормотала малышка Мю и ухмыльнулась в темноте.
Ее чутье подсказало ей, что где-то здесь — дорога в Муми-дол и к дому, где есть теплые одеяла, а может, даже и новый спальный мешок. И она побежала между деревьями прямиком по берегу к дому.
Она была такая маленькая, что ее ножки совсем не оставляли следов на снегу.
Глава третья
Лютая стужа
Теперь все часы снова шли — Муми-тролль завел их во всем доме, чтобы не чувствовать себя таким одиноким. Но так как счет времени он утратил, то поставил часы на разное время — может, какое-нибудь и окажется правильным.
Иногда били часы, звенел будильник, и это утешало Муми-тролля. Но он не мог забыть самое ужасное — то, что больше не желало всходить солнце. И правда: день за днем каждое утро брезжил какой-то серенький рассвет, который переходил мало-помалу в длинную зимнюю ночь.
А солнце так и не всходило. Оно где-то потерялось, может, оно унеслось в космос. В самом начале Муми-тролль отказывался в это верить. Он долго ждал, не покажется ли солнце вновь.
Каждый день он спускался к морскому берегу и садился в ожидании, повернув мордочку на восток. Но ничего так и не случалось. Тогда он шел домой, закрывал за собой слуховое окошко на чердаке и зажигал свечи, стоявшие длинным рядом на выступе изразцовой печи. Тот, кто обитал под кухонным столиком, по- прежнему не вылезал, чтобы поесть, а жил, по-видимому, своей собственной, ужасно таинственной и важной жизнью.
По льду ковыляла Морра, тоже занятая своими собственными мыслями, которые никто до сих пор так и не смог разгадать, а в шкафу купальни за купальными халатами затаилось что-то ужасно опасное. Ничего тут не поделаешь!
Неизвестно почему, но такое бывает в жизни, и ты перед этим беспомощен.
Муми-тролль отыскал на чердаке большую коробку с глянцевыми картинками и, восхищенный по-
