Я чрезвычайно признателен за честь, которую оказывает мне XV округ, остановив на мне свой выбор, и благодарю моих доблестных и дорогих сограждан. Но я уже отклонил и принужден был отклонить предложения нескольких округов выставить мою кандидатуру. Я твердо решил, если только не произойдет какого-нибудь неожиданного события, не занимать в настоящий момент никаких должностей. При том стечении серьезнейших обстоятельств, которые мы переживаем, я считаю своим долгом держаться в тени, чтобы лучше, во всей полноте выполнять скромные и великие обязанности гражданина.
Дорогой Мерис, первые же минуты досуга посвящаю вам, г-же Мерис, Огюсту Вакери. Ах, как мне недостает вас всех! Недостает моей душе, недостает моей совести, моему уму. Никогда я еще так не нуждался в вас, как сейчас, когда вас нет со мной.
Не знаю, дойдет ли это письмо. Причуды пруссаков невозможно предусмотреть, а равно и ограничить.
Итак, мы, наконец, добрались сюда. Поездка была тяжелой. Виктор вам писал и, наверное, уже рассказал о ней. Приехали мы сюда 14-го, в 2 часа; квартиры не достать, все гостиницы переполнены. В десять часов вечера мы еще не знали, где проведем ночь. Наконец-то мы под крышей и даже у приятных хозяев.
Комната стоит 300 франков в месяц.
А теперь, говоря уже между нами, — положение ужасно. Национальное собрание — это
Как я далек от тех чудесных дней, когда пользовался вашим гостеприимством! Бомбы рвались у меня над головой, но рядом билось ваше сердце.
Мы все пожимаем вам руку. Не откажите передать г-же Мерис мое глубочайшее уважение и безграничную благодарность. Мой адрес: улица Скачек, 37.
Спешу добавить несколько строк. Вы, наверное, знаете, что население Бордо на следующий день после моего приезда устроило мне необычайную овацию. Пятьдесят тысяч человек, собравшись на Большой площади, кричали: «Да здравствует Виктор Гюго!» На следующий день Национальное собрание приказало войскам — пехоте, кавалерии и артиллерии — оцепить Большую площадь. Так как я крикнул: «Да здравствует Республика!» и крик этот был подхвачен пятидесятитысячной толпой, Собрание испугалось. Оно объявило себя оскорбленным и находящимся в опасности. Но я не стал раздувать инцидент. Я берегу свои силы для решающего дня. Таково суждение, высказанное собранием левой, на котором присутствовали Луи Блан, Шельшер, Жуаньо, Мартен-Бернар, Ланглуа, Локруа, Жен, Бриссон и другие и которое избрало меня своим председателем. Мы собираемся каждый вечер на улице Лафори-Монбадон 77. Вчера обсуждались очень важные вопросы: о будущем договоре Тьера — Бисмарка, о беспримерной нетерпимости Национального собрания, о возможности коллективного выхода в отставку. Полагают, что Национальное собрание не пожелает выслушать ни одного оратора левой по вопросу о мирном договоре. Не приходится и говорить, что в этом случае я выполню свой высокий долг.
Сегодня утром председатель бордоского национального клуба явился ко мне, чтобы предоставить в мое распоряжение свои гостиные. Симпатии ко мне в городе необычайно велики. Я пользуюсь популярностью на улицах и непопулярен в Национальном собрании. Это хорошо.
Крепко вас обнимаю.
Я только что выступил и пишу вам. Слышу, как на улице выкрикивают вечернюю газету «La Tribune», и посылаю ее купить. В ней помещен краткий отчет о заседании. Вырезаю из него следующие строки:
«Г-н Виктор Гюго заявил, блестяще выступив экспромтом, что, по его мнению, мир, даже в том виде, как его предлагают, не постыден для Франции, но что он позорен для Пруссии, которая, злоупотребив, таким образом, победой, добытой низкими средствами, обесчестила себя в глазах всего света и истории».
Посылаю вам эти строки. Они совсем не передают сущности моей речи. Прочтите ее в «Moniteur». Полагаю, что вы сочтете полезным напечатать ее, так же как и речь Луи Блана. Вы будете поражены, насколько изменился прием, который оказывают нам правые. Они меня ненавидят, но я со всей решительностью поставил их на место. В итоге я произвел большое впечатление на Национальное собрание и надеюсь, что во Франции это впечатление будет еще большим.
Наконец-то я получил «Le Rappel», уже две недели, как я не видел ни одного номера. Это большая радость для нашей группы. Я вырезал из «Moniteur» свою речь и посылаю ее вам вместе с любезным, но глупым высказыванием г-на Ташара. Он меня не понял. Зато вы убедитесь, насколько я согласен с тем, что вы и Вакери написали в номере от 1 марта. (Между нами: левая разбита вдребезги. На мой взгляд, после этого подлого голосования договора вся левая должна была бы подать в отставку. Но это невозможно.
