седлать коней, Кутуз повел их на юго-восток, чтобы перехватить монголов.
Когда Китбуга направил свою рать на запад, через Иордан и вверх по пологому склону Иудейской равнины, Кутуз занял позиции близ Айн-Джелуда, «Источника Голиафа», где долина сужается до каких-то четырех километров, зажатая между крутыми склонами горы Гилбоа на юге и Галилейскими холмами на севере. К тому времени Кутузу уже стало ведомо, что численностью его воинство несказанно превосходит монгольскую рать, и потому он скрыл изрядное число кавалеристов среди окрестных холмов. Китбуга же, явно пребывая в заблуждении, будто ему противостоит все египетское войско без остатка, с ходу приказал перейти в атаку, возглавив ее самолично. Египетским авангардом, поскакавшим ему навстречу, командовал Бейбарс.
После яростной стычки, в которой силы противников оказались равны, Бейбарс велел трубить заранее намеченное отступление за холмы. Ликующие монголы устремились в погоню, чтобы через считанные минуты обнаружить, что их окружили и разгромили численно превосходящие резервы египетской кавалерии, таившиеся среди холмов. Когда же схваченный Китбуга предстал перед султаном, Кутуз всячески унижал того поносными словами. Но гордый монгольский полководец, не склоняя главы, ответствовал: «От самого рождения есмь верный раб моего хана; аз не таков, как ты, убийца своего господина!» Кутуз, оскорбленный высокомерием пленника, приказал отрубить Китбуге голову, незамедлительно отослав ее с курьером в Каир как доказательство египетской победы.
Конница мамелюков преследовала удирающих монголов до Бейсана, что на западном берегу Иордана, где те надумали дать бой, но к тому времени и кони, и люди были так изнемождены, что едва держались на ногах. При первом же натиске египтян монголы дрогнули и беспорядочно бежали во все стороны, очумело спеша спастись от верной погибели. Египтяне одержали безоговорочную победу.
В западных курсах истории редко услышишь хотя бы мельком упоминание о сражении при Айн- Джелуде, а между тем это важнейшее событие повлияло на весь ход истории Запада. Преуспей монголы в завоевании Египта, они без труда одержали бы сокрушительные победы по всей северной Африке на территориях современной Ливии,
Алжира, Туниса и Марокко. Они зажали бы христианскую Европу стальным кольцом от Польши до Гибралтарского пролива, получив возможность вторгаться в нее с такого множества различных направлений, что никакая европейская армия не смогла бы заслонить им путь. (В курсах же истории Ближнего Востока, напротив, битве при Айн-Джелуде придают важнейшее значение; так, в честь этого сражения названа бригада Армии Освобождения Палестины.)
Когда победившие египтяне отбили у врага Дамаск, Халеб и прочие крупные города Сирии под мстительный смех местных христиан, Бейбарс заявил, что своими деяниями во время кампании заслужил особую награду, потребовав себе Халебский эмират. Тут Кутуз вдруг отверг просьбу Бейбарса, и вскоре стало ясно, что он вовсе не намерен делиться завоеванным ни с кем из своих победоносных полководцев.
На пути обратно в Египет войско устроило ради отдыха дневку в дельте Нила. Кутуз отправился на охоту, взяв с собой Бейбарса и еще нескольких мамелюкских полководцев. В разгар охоты один из вышеозначенных приблизился к султану как бы с прошением. Следуя обычаю, он взял султана за руку, якобы намереваясь облобызать ее, и крепко ухватился за десницу государя, не выпуская ее. Бейбарс же с саблей наголо в этот момент подъехал к Кутузу сзади, пронзив изогнутым клинком тело султана насквозь.
И когда победоносная армия триумфально въезжала в массивные врата под восторженные вопли толп, вытянувшихся вдоль главной улицы Каира, во главе процессии ехал новый султан Египта – Рукн ад-Дин Бейбарс.
ороль Манфред, напрочь отвергший все притязания Папы на Сицилию и Неаполитанское королевство, достойно поддержал традиции Гогенштауфенов, отобрав у церкви доходы и привилегии. Папа же Урбан IV надумал действовать, исходя из убеждения, что короля Манфреда, да и весь род Гогенштауфенов, надлежит гнать и с Сицилии, и из Италии.
И к кому же мог обратиться французский Папа за помощью в восстановлении папского престола, как не к французской королевской фамилии, – разумеется, в обмен на солидное вознаграждение? Папа предложил Людовику IX Французскому увенчать короной Сицилии младшего брата короля – Карла, графа Анжу и Прованса. Подобный шаг несомненно привел бы к войне с королем Манфредом, но в этой войне Франция получала всяческую духовную и денежную поддержку церкви, на какую только она была способна.
Восхищенный подобной перспективой, Карл д'Анжу, человек весьма амбициозный и жестокосердный, согласился не раздумывая. Не довольствуясь жалкой ролью младшего брата короля, он сам жаждал взойти на трон. Будучи опытным военачальником, он не страдал отсутствием воли и напора, потребных для достижения сей высокой цели. У жены его было три сестры, все три стали королевами, она же – всего- навсего графиней. Супруга с восторгом поддержала предложенный план, суливший поставить ее на одну доску с заносчивыми сестрицами. Людовик же не только одобрил панские виды на его брата, но и ввел во Франции специальный налог, дабы помочь Карлу наполнить военную казну, необходимую для создания и снабжения армии. Началась вербовка наемников, коим предстояло составить большую часть войска Карла. Все эти события в Европе пока никак не сказались на Святой Земле, но в конечном итоге нанесли ей такой удар, от какого Заморью уже не суждено было оправиться.
Пока же Иерусалимскому королевству ничего не угрожало, поскольку внутренние неурядицы столкнули мусульман лбами. Когда Бейбарс объявил себя султаном Египта, сирийская знать ринулась провозглашать собственную независимость, полагая воспользоваться моментом, пока в каирском дворе будут царить сумятица и неразбериха. Им было невдомек, что как раз Бейбарса сбить с толку нелегко. Когда мамелюкский эмир захватил Дамаск, а князь династии Саладина завладел Кераком и Иорданом, Бейбарс не мешкал с ответом, придя с войском в Дамаск и изгнав политических недругов. Еще легче далась ему вторая победа: внушив князю Керакскому, будто готов признать его суверенитет, Бейбарс залучил оного на пир, якобы намереваясь во всеуслышание объявить о решении на пиру. Однако, для утратившего бдительность князя пир обернулся тризной.
Но Бейбарс – неистовый рубака с пылающим взором – был далеко не так прост, как казалось; он мог бы претендовать и на роль лучшего дипломата своего времени. Так, он отправил послов к императору Михаилу в Константинополь, с распростертыми объятьями встречавшему всякого врага католиков, заодно создав благоприятную атмосферу позволением отстроить поруганную крестоносцами древнюю мечеть в Константинополе.
Послал султан эмиссаров с богатыми дарами и к хану в Золотую Орду, рассчитывая на благосклонный отклик. Хан Батый скончался за несколько лет до того, а нынешний владыка монголов хан Берке решил принять ислам. Главным соперником Берке был престарелый Хулагу, удостоенный Хубилай-ханом титула ильхана Персии, и все еще проявлявший благосклонность к христианам. Бейбарс не только добился союза с ханом Берке, но и скрепил его женитьбой на дочери хана. Берке чрезвычайно польстило, что Бейбарс повелел поминать имя хана в молитвах по пятницам, возглашаемых во всякой мечети Египетской империи.
Не забыл Бейбарс и о том, что христиане Армении и Антиохии охотно пособничали монгольскому нашествию в Сирию и регулярно совершал набеги из своей ставки в Халебе на территории обеих держав, а однажды зашел настолько далеко, что разграбил антиохийский город-порт Сен-Симеон. Католики же Святой Земли доселе не опасались египтян, памятуя о содействии султану Кутузу во время его экспедиции в Айн- Джелуд, но теперь забеспокоились и они.
В 1263 году граф Иоанн Яффский отправился ко двору Бейбарса для переговоров о мире, увенчавшихся соглашением о полном обмене христианскими и мусульманскими пленными, но военные ордена свели этот успех на нет. Тамплиеры отказались меняться пленными, полагая свои основания вполне
