церковью тамплиеров в Британии. Патриарх Гераклий с радостью самолично открыл и освятил новую церковь для своих друзей-храмовников.
Пока оба Великих Магистра и патриарх были в Европе, Балдуин IV продолжал неусыпно печься о преемственности иерусалимского трона в те считанные дни, что были ему отпущены на бренной земле. Созвав в начале 1185 года совет знати, он обнародовал свои постановления, записанные в его завещании, об исполнении каковых он и просил поклясться всех собравшихся. Корона должна была перейти к его болезненному семилетнему племяннику, тоже нареченному Балдуином. Отчим мальчика Ги де Лузиньян специальной клаузой был отрешен от регентства, каковое отводилось двоюродному брату короля графу Раймунду Триполийскому, а в качестве уплаты за свои услуги престолу Раймунд получал город Бейрут. Личную охрану малолетнего короля Балдуин доверил своему дядюшке Жослену де Куртенэ. Специально оговаривалось, что в случае смерти мальчика до достижения десятилетнего возраста вопрос престолонаследия надлежит решать четырем властителям: Папе, государю Священной Римской империи, королю Французскому и королю Английскому, и пока они не придут к решению, королевством продолжит править регент Раймунд Триполийский.
Патриарх Гераклий и Великий Магистр госпитальеров Роже де Мулен, вернувшиеся ко времени совета, вместе с баронами присягнули выполнить предсмертную волю короля, а Великий Собор тамплиеров тем временем в жарких дебатах избрал Великим Магистром ордена жесточайшего врага графа Раймунда – Жерара де Ридфора, тоже присягнувшего исполнить волю и завещание короля.
Как и предполагали, Балдуин IV скончался не более месяца спустя в возрасте двадцати четырех лет, и его обезображенное болезнью тело упокоилось в церкви Святого Гроба Господня. Регент Раймунд Триполийский стал полновластным государем Иерусалимского королевства, и предложил баронам – поскольку посольство в Европу не преуспело в привлечении крестоносной армии на помощь, а скудость зимних дождей сулила жестокую нехватку пропитания – добиваться четырехлетнего перемирия с Саладином. Бароны согласились, как и сам султан, натолкнувшийся на неурядицы с норовистыми мусульманскими вассалами, начавшими манкировать его властью, а благодаря миру с христианами стало возможно не рассредоточивать войска и разобраться со смутьянами куда действеннее. С наступлением мира возродилась сухопутная и морская торговля, более не подвергавшаяся опасности, что способствовало возвращению христианских паломников, служивших главным источником доходов. Королевство процветало, и уже казалось, что дело идет к мирному сосуществованию мусульман и христиан, но в августе 1186 года восьмилетний король Балдуин V вдруг скончался в Акре. Десяти лет ему еще не исполнилось, так что его смерть запустила в ход план Балдуина IV.
Кое-какие меры были тщательно продуманы заранее, доказательством чего служит хотя бы то, что сразу по смерти мальчика его телохранитель Жослен де Куртенэ предложил Раймунду созвать баронов на совет в его собственный город Тибериас в Галилее. Там он мог приступить к исполнению воли покойного короля, не опасаясь вмешательства со стороны патриарха и Великого Магистра тамплиеров. Жослен же, со своей стороны, должен был отвезти тело мальчика в Иерусалим для погребения в церкви Святого Гроба Господня. Предложение показалось Раймунду весьма разумным, и он отправился в Тибериас.
Но едва Раймунд скрылся из виду, Жослен развил бурную деятельность, велев тамплиерам отвезти тело в Иерусалим, а сам послал войска защитить от покушений Тир и Бейрут. К принцессе Сивилле и ее мужу Ги полетели послания с просьбой поспешать в Иерусалим что есть духу, якобы для участия в похоронах царственного отрока. Гонец вызвал Рейнольда Шатильонского из замка в Кераке составить компанию остальным в Святом Городе, после чего Жослен разослал прокламацию, провозглашавшую королевой Сивиллу. Пока голуби слетались в Тибериас, ястребы собирались в Иерусалиме, где их дожидались патриарх и Великий Магистр де Ридфор.
Как только новость о прокламации дошла до ушей Раймунда Триполийского, он в гневе созвал Высокий Суд королевства. Пока бароны судили и рядили, как быть, им всем доставили приглашение на коронацию Сивиллы в Иерусалиме, где им надлежало принести присягу на верность новой королеве. В ответ они отрядили в Иерусалим двух монахов-цистерцианцев, дабы те напомнили всем и каждому о священной клятве, принесенной Балдуину IV, и предупредили, чтобы ничего не предпринималось, пока Высокий Суд не придет к решению.
От цистерцианцев попросту отмахнулись. Кроме королевской гвардии под командованием Жослена де Куртенэ в Иерусалиме Сивиллу поддерживали войска Амальрика, брата Ги и коннетабля королевства, и полки, пришедшие с Рейнольдом Шатильонским из Керака. А в довершение – все рыцари-тамплиеры Святой Земли, беспрекословно подчинявшиеся Жерару де Ридфору, готовому на все, только бы расстроить планы своего заклятого врага Раймунда Триполийского. Патриарх же Гераклий, со своей стороны, ручался Сивилле за полнейшую поддержку церкви. Словом, подступиться к ней было нелегко.
Но был в Иерусалиме и человек, горячо воспротивившийся действиям Сивиллы – Роже де Мулен, Великий Магистр госпитальеров. Его позиция была продиктована не только политическими соображениями, но и тем, что все они принесли священную клятву, – а теперь нарушили ее. Он же отступаться от своей присяги не намеревался и не желал иметь никаких дел с отрекшимися от нее. Несмотря на его возражения, приготовления к коронации Сивиллы шли полным ходом, но не обошлось и без проблем: необходимые для коронации регалии хранились в сундуке с тремя разными замками, а ключи от них были вверены попечению патриарха и Великих Магистров двух орденов. Магистр же госпитальеров не желал давать свой ключ, чтобы не нарушить свою клятву и не помогать другим нарушить свои, равно как не позволил бы ни одному из рыцарей-госпитальеров принять участие или даже просто посетить противозаконную, по его мнению, коронацию. Однажды, взбеленившись от домогательств де Ридфора вкупе с патриархом, магистр вышвырнул ключ в окошко. Впрочем, без труда отыскав его во дворе, сундук отперли.
Правда, из-за непопулярности нового мужа королевы Ги де Лузиньяна при коронации пришлось прибегнуть к уловке: патриарх короновал только королеву, положив второй венец рядом с ней и повелев возложить его на голову человека, который будет править рядом с нею как король. Сивилла призвала Ги к трону, где он преклонил перед нею колени, а она увенчала его чело короной Иерусалима. Когда же коронационная процессия уже выходила из храма, Жерар де Ридфор, не в силах больше сдерживаться, выкрикнул во все горло, что эта корона – воздаяние Раймунду Триполийскому за нарушение обещания о женитьбе на Люсии Ботренской. Раймунд же Триполийский предложил несогласным баронам короновать на Иерусалимский престол принцессу Изабеллу и ее мужа Годфруа де Торона и выступить походом на Иерусалим. Этот план пошел насмарку из-за робости Годфруа, ужаснувшегося от перспективы оказаться в центре гражданской войны и тайком поспешившего в Иерусалим, чтобы присягнуть на верность Сивилле и Ги, так что сражаться его сторонникам стало попросту не за что. Раймунд Триполийский остался на землях своей жены в Галилее, провозгласив, что никогда не пойдет за трусливым Ги де Лузиньяном, втайне пестуя мысль, что на самом деле престола короля Иерусалимского более всех достоин он сам.
Проблема престолонаследия была решена, пусть и не без обид, и Палестина успокоилась, наслаждаясь расцветом во время четырехлетнего перемирия с Саладином, – но, увы, недолгим. Как нетрудно догадаться, Рейнольду Шатильонскому все труднее было устоять перед соблазном захвата богатых мусульманских караванов, следовавших через его земли. Будь оно хоть трижды перемирие, один лишь вид такой уймищи добычи может свести с ума. И вот однажды на исходе 1186 года он не смог сдержаться при известии, что на подходе на редкость превеликий караван, шедший из Каира по дороге в Дамаск, притом охраняемый жалкой горсткой воинов, потому что египетские купцы опасались только разрозненных шаек бедуинских разбойников. Собрав свое войско, Рейнольд внезапно напал на караван. Через считанные минуты все было кончено. Всех египетских солдат, не погибших в короткой стычке, казнили, а всех купцов, их семьи и слуг взяли в плен, чтобы продать в рабство, и вместе со всеми товарами и животными увели в могучий замок Керак. Рейнольд пребывал на седьмом небе: столь бесценной добычи у него не бывало еще ни разу.
Саладин же взъярился – не столько из-за нарушенного перемирия, сколько из-за того, что нарушил его человек, преступающий договоры раз за разом, самый ненавистный султану из всех крещеных. Однако, несмотря на ярость, он все же решил придерживаться договора, скрепленного его собственной подписью, и вместо полководцев снарядил в Керак послов, чтобы потребовать от Рейнольда освобождения плененных мусульман и возвращения их могущества. Рейнольд даже не захотел выслушать людишек, явившихся со столь нелепым поручением. В ответ на сие эмиссары проследовали в Иерусалим, дабы изложить свою претензию королю Ги. Согласившись с их позицией, тот распорядился, чтобы Рейнольд исполнил требование
