ликующие вопли французской солдатни, распевая разухабистую песню на их родном языке.
После трехдневного разгула войско более-менее призвали к порядку, хотя многие и противились приказу доставить всю добычу на сборные пункты, устроенные в трех храмах. Греческих граждан деловито пытали, вызнавая, куда они попрятали сокровища во время штурма города. Похоть сменилась алчностью, и один французский граф повесил своего собственного рыцаря только за то, что тот попался, припрятывая кое-что из захваченных трофеев.
Из награбленного наконец-то уплатили долги Венеции, после чего остатками сокровищ поделились с венецианцами поровну. В армии скарб распределили следующим образом: одну долю пешему ратнику, две – конному сержанту, а рыцарю – четыре. Стоит ли удивляться, что доля дворянина многократно превышала рыцарскую. После раздачи долей в военной казне осталось еще четыреста тысяч дукатов – как отметил один из летописцев, в семь раз больше годичного дохода королевской казны со всего Английского королевства.
Венецианцы тщательно упаковали и уложили произведения искусства, подлежавшие отправке домой для прославления города. Нынешние туристы, любуясь в Венеции четверкой великолепных бронзовых коней над входом в собор Святого Марка или парой грандиозных мраморных колонн у Гранд-каната близ дворца дожей, лицезрят лишь мизерную часть константинопольских трофеев.
Дальше речь зашла о дележе земель, каковых имелось предостаточно, поелику раздать предстояло целую империю. Командующему Бонифацию де Монферра достались обширнейшие территории, включавшие и остров Крит. Венецианцы с радостью пустили в дело часть своей доли трофеев, дабы выкупить его, сделав впоследствии одним из важнейших центров своей торговли.
Шестнадцатого мая 1204 года венец императора Византии возложили в восстановленном соборе Святой Софии на чело Балдуина, графа Фландрии и Гино. Тамплиеры отправили на церемонию из Святой Земли целую депутацию – не столько ради участия, сколько ради страстной мольбы вспомнить об изначальном предназначении крестового похода. Однако посланников ждало немалое разочарование, когда папский легат издал официальные декреталии, разрешавшие всякого участника крестового похода от обета посетить Святую Землю, дабы оный мог остаться в Византии во упрочение великой католической победы, – и перед таким они спасовали.
Утрата крестоносного воинства была не единственным ударом судьбы, постигшим тамплиеров и прочих предводителей Святой Земли. Рыцари и бароны Святой Земли, проведав, что греческие земли раздают за просто так, покидали край один за другим. Спасение на том свете обождет, а сейчас есть шанс обогатиться на этом, и незамедлительно. Теми же мотивами руководствовались и новые крестоносцы, только-только прибывающие из Европы, сменившие пункт назначения с Акры на Константинополь. Новому императору латинян нужна была вся помощь, какую он только мог заполучить – а земель у него имелось в достатке, чтобы расплатиться за нее, так что всех отступников ждал его теплый прием. Заморье же увидели только те, кого завербовали тамплиеры и прочие военные ордена. На плечи орденов легло более тяжкое бремя защиты Святой Земли, нежели когда-либо ранее.
Втуне жаловались тамплиеры Папе, ведь для Иннокентия III эта победа означала дальнейшее распространение его власти. Теперь под его контролем оказалась вся греческая церковь. Со временем ему предстояло узнать, что греки лишь ненадолго покорились силе, так и не приняв его сердцем. Часть греков бежала в Никею, находящуюся в Турции, где учредили правительство в изгнании. Из-за этого – да еще растущего могущества турков – для крестоносцев навечно закрылся сухопутный маршрут из Константинополя в Святую Землю.
Другие греки, поладив с племенами болгар, объявили Византии войну. На будущий год они встретились в бою с католической армией, предводительствуемой Балдуином, узурпировавшим императорский трон, взяли его и угнали в плен, где он и скончался в болгарских казематах.
Четвертый крестовый поход ни на йоту не помог отвоевать Святые Места Иисуса Христа. И хотя Папа в то время был вполне доволен его результатами, крестовый поход обратил соперничество православной церкви в непримиримую, лютую ненависть. Туркам же сыграло на руку то, что христиане разгромили их самого могущественного христианского же врага. Из христиан внакладе не остались только венецианцы, почти тотчас превратившиеся в сильнейшую и богатейшую морскую державу крещеного мира.
Но главное – идеалы крестоносцев осквернились. Вместо того, чтобы распространять владения Божьи, они распространяли власть Папы. С сего момента и далее Иннокентий III все более искажал идею священной войны за веру, превращая ее в кровавое орудие папской власти. И в помощь себе призвал тамплиеров.
рестоносцев в Константинополе вовсе не интересовали дела Святой Земли, так что смерть короля Амальрика в 1205 году почти не затронула их внимания. Зато для их вассалов его кончина означала, что два христианских королевства – Иерусалимское и Кипрское – снова размежевались. Кипрский трон отошел к шестилетнему Гуго, сыну Амальрика, а иерусалимский вернулся к королеве Изабелле, каковой снова потребовалось подыскать супруга, – но прежде чем сие осуществилось, Изабелла и сама покинула свет. Ее тринадцатилетняя дочь от Конрада де Монферра стала королевой Марией Иерусалимской, но править без мужа она не могла.
По тогдашним меркам Мария была уже достаточно взрослой для замужества, но родовитые дворяне отвлеклись на завоевание Константинополя и не питали особого желания коротать век в Святой Земле. На поиски короля требовалось время, а пока королевством правил назначенный регентом сводный брат Изабеллы – Жан д'Ибелин, владыка Бейрута. К счастью, за год до смерти Амальрик подписал с аль-Адилом договор о шестилетнем перемирии, и султан вовсе не намеревался воспользоваться кончиной короля, чтобы нарушить договор; у него хватало куда более насущных проблем с северными соседями-турками.
Чтобы возместить нехватку рыцарей и баронов, алчущих поживиться на грандиозной раздаче византийских земель, тамплиерам и госпитальерам пришлось с удвоенным усердием требовать от своих европейских собратьев новых рекрутов и дополнительных средств. Они остались единственными рыцарями, безоглядно преданными Святой Земле, и потому оказались среди весьма малочисленных покупателей земель, по бросовым ценам выставленных на продажу владельцами, стремившимися бросить здешние владения и поскорее перебраться в Грецию. Эти приобретения исчерпали казну монашествующих орденов, а ведь для каждого нового владения требовался и дополнительный гарнизон.
Тамплиеры воззвали было к Папе Иннокентию III, но у того имелись собственные виды на будущее. Для него искоренение ереси сомнения в его верховенстве было не в пример важнее, нежели возвращение христианам родины Иисуса Христа. А посему он провозгласил великий крестовый поход прямо во Франции. Все обещанные крестоносцам духовные награды – полное отпущение грехов и гарантированное местечко в раю – теперь стали доступны едва ли не всякому. Чтобы заслужить их, больше не требовалось сдавать свои земли в заклад и путешествовать за тридевять земель и морей. А тамплиерам во Франции попросту приказали присоединиться к очередному крестовому походу против христиан. Теперь их заклятым врагом стали местные еретики, а вовсе не мусульманские иноверцы.
На смерть обрекли катаров, чья духовная дорога вела не в Рим, а прочь от него. Последователи этого течения составляли примерно половину населения прекрасного края на юго-востоке Франции, прозываемого Лангедоком. Катары веровали, что ветхозаветный Бог Иегова – олицетворение зла, ибо он сотворил свет материальный. Зато новозаветный Бог Иисус Христос творил лишь мир духовный. Все материальное – скверна, а все духовное – благо. Тело материально, и посему оно есть вместилище греха. Следовательно, слияние мужчины и женщины в плотской близости греховно вне зависимости от того, повенчаны ли они. Катары не укоряли и не изводили грешников, каковых, по их убеждению, несказанно больше праведников. И все-таки они стремились к духовному идеалу, явленному Иисусом Христом – каковой, как они считали, есть лишь божественная субстанция и никогда не обладал земной плотью подобно прочим. Малую толику из их
